Дмитрий Костров - Воин Бога

Месяц спустя Дима сорвался и принял покаяние в Доме Молитвы, но по окончанию сельской школы уехал к матери.

Полгода спустя.

Отец сидел рядом с Димой и просил:

– Ну у меня же ты не прогуливал школу. Почему ты тут прогуливаешь? Живешь на готовом и не можешь удержаться? Я понимаю, ты с матерью не в ладах, но держись. Закончи этот класс.

– Закончу.

– Обещаешь?

– Да. Обещаю!

– Э! Не… Меня не проведешь! Все это для тебя пустой звук. Дай клятву.

– Клянусь Именем Божьим, которого я призываю в свидетели, – я закончу десятый класс.

– Молодец…

Год спустя

– Ты не смог закончить одиннадцатый класс. Осталось-то всего-ничего. Ты хоть можешь сказать что-нибудь в свое оправдание? – разбушевалась мать.

– Надоело. Однообразно все, знаешь ли…

– Выбирай, либо ты продолжаешь учиться и, если получится, работать. Или ты едешь к своему отцу, но тогда ты никогда не вернешься назад.

– Пожалуй, я останусь. Два года суматохи уже прошли, теперь хочу в вечернюю школу и идти работать… – Дима поднял глаза. В глазах бушевала надежда.

1

Зазвонил телефон.

– Але! – спросонья прокричал Дима в трубку.

– Але! Дима! Это Катя.

Сон как рукой сняло.

– Катя? А, Катя! – дошло до него.

– Слушай! Ты сможешь к десяти часам подойти ко мне на работу?

Дима взглянул на будильник. Было без пяти девять.

– Могу, но сначала мне надо сходить в мою бывшую школу.

– Хорошо, жду. – в трубке послышались короткие гудки.

Дима подорвался и запрыгнул под горячий душ (холодный душ он считал извращением).

Катя была дочерью маминой подруги по работе. Катя, кстати, тоже там же подрабатывала. Однажды Дима навестил мать и познакомился с этой девятнадцатилетней девушкой – блондинкой с серо-голубыми глазами, и с тех пор они дружили. О более близких отношениях и речи быть не могло. И Дима это понимал.

Они довольно весело провели вместе четыре часа. Дима проводил девушку до дома и в прекрасном настроении шествовал домой. А у дома стоял знакомый Диме человек.

Ещё ничего не было решено, но с его души как камень свалился. Со стороны казалось, что встретились два друга. Они весело разговаривали, улыбаясь, стоя у стены дома и закурив сигареты, хотя курил по-настоящему только Воин.

– Добрый день, Икс.

– Добрый! Я очень надеюсь, что он таковым и является.

– Я понимаю, что Вы ждали меня не из желания увидеться как с долго не видевшимся другом.

– Обижаете, Воин! Но Вы правы. Завтра к одиннадцати утра Вас будут ждать в церкви, где когда-то шел суд над Вами.

– Я буду! – они пожали друг другу руки, и каждый пошел своею дорогой.

Ровно в одиннадцать часов утра следующего дня Воин входил в церковь. При входе у него болезненно сжалось сердце, но он сумел взять себя в руки. А в церкви находился человек, которого Воин видел только один раз в жизни, но которого запомнил навсегда. Этот худощавый, но подтянутый мужик лет сорока постоянно носил пенсне на черном шнурке. Но это пенсне очень даже шло ему, ибо у него были длинные белые волосы и цепкие зеленые глаза, отчего он напоминал голливудского киноактера. Но этот человек являлся одним из пяти членов иерархии АВБ: именно он принимал четыре года назад Воина на службу.

Первым заданием Воина было уничтожить секту «Вампиры», состоящую из двадцати уже нечеловек. Тогда Воин имел кодовое имя «Новобранец», и человек, который сейчас был в церкви и которого называли Вестник, собственноручно или, вернее, соственнословно отдал Новобранцу приказ.

То задание оставило Новобранцу маленький шрам в углу левого глаза и более не царапины. Тогда Новобранец просто пришел на старый судо-ремонтный завод, который был заброшен, и, увидев то, что стало с жертвой «Вампиров» и увидев эти осклизлые лица мутирующих монстров, Новобранец научился игре.

Если бы он тогда позволил прокрасться в душу отвращению, или ярости, то был бы убит, ибо никогда бы не почувствовал опасности от жертвы «Вампиров», которая больше походила на труп, чем на живого… Увы! Нечеловека. Новобранец убил и его….

И в АВБ пошла легенда о неуязвимости агента. И спустя три задания он получил кодовое имя Воин, а спустя полгода он стал полноправным членом в бывшей девятке, а теперь десятке Воинов Бога. Правда все Воины Бога рассеяны по многим христианским странам, но стоило бы Воину забить тревогу, и даже Митрополит не смог бы помешать Воинам Бога прийти на помощь своему сотоварищу.

Два года назад Воин не стал звать на помощь и сомневался, что кто-нибудь знает об его участи. Но Воин знал одно: если сейчас АВБ встанет против него, то он позовет на помощь. И, благослови Господь грешную землю, ибо разразиться Армагеддон.

– Вестник! – первым начал Воин после того, как молчание затянулось.

– Здравствуй, Воин. – Воина сразу насторожила тоскливая печальная нотка в голосе говорившего.

Лицо Воина стало абсолютно бесстрастным.

– За эти два года ты совершил один лишь промах. Только один. Но очень серьёзный. Ты принял покаяние у баптистов…

– Не знал, что истинное христианство больше не считает баптиство своей ветвью. – прервал Вестника Воин.

– Но это так. В прошлом году Стоящий (так называли человека, стоящего над всем АВБ, но кто именно этот человек, знал только Митрополит) вынес отречение баптиства от Истинного Христианства, о коем никто кроме АВБ не должен знать. Но в прошлом году ты был полуотречен и не знал об отсечении одной из многих ветвей Веры, и потому тебе это прощается, но ты должен будешь выполнить задание-испытание.

– Я готов! – отрапортовал Воин.

– Пришла наводка, что в этом городе появился некромант. Твоя задача найти его, дать шанс раскаяться, и, если этот шанс не будет взят, уничтожить его.

– Вы знаете, кто он? – спросил Воин.

– Да! И это тоже часть твоего задания. Запомни это… И вот твоя новая униформа. Должна подойти, – Вестник улыбнулся, – тебе выдается полное обмундирование, но именно в этом задании ты не имеешь права ничего применять, кроме меча.

Воин тоже ухмыльнулся, ибо в АВБ ходили анекдоты о том, как у него потерялся меч. Воин не признавал другого оружия (хотя и имел его), кроме меча.

– Вопросы есть?

– Больше нет!

– Тогда иди.

Воин развернулся на пятках и вышел из церкви.

2

Любовь либо есть, либо её нет, – таков был жизненный философский принцип Димы, и потому он не понимал страданий Кати. Но то, что она страдала, он знал точно.

– Он просто пользовался мной и выбросил как тряпку, – причитала охрипшим голосом Катя. Девушка была на грани нервного срыва, и Дима молчал, не задавая вопросов, давая выплакаться душе девушке, из глаз которой, кстати, не вылилась ни одна слезинка.

– Я никогда не плачу при ком-то, – когда-то сказала она ему…