Кайркелды Руспаев - Переворот. Драматургия

Аскар. Времена-то другие, но люди те же. Психология человека двадцать первого века ничем в принципе не отличается от психологии человека средних веков. Как и в те века, нынешнего человека от совершения преступления удерживает страх наказания. Однако наш современник, обманувшись мнимой гуманностью наших законов, легко идет на преступление. А наказание по законам шариата скорое и наглядное. Эта система наказаний не обманывает, она не дает никаких иллюзий. Если человек видит, что за воровство отрубают руку, то он вряд ли пойдет на такое преступление. Да, вроде бы публичная казнь в наши дни и кажется варварством, зато у публики не останется никаких иллюзий на этот счет. Может быть, ты скажешь, что это жестоко. Но какое наказание не жестоко? Любой закон перестанет быть законом, если его лишить карающей силы. Особенно, если есть пути обойти эти законы. Если вспомнить о коррупции, в которой погрязли некоторые должностные лица, то можно сказать, что кое для кого законов просто не существует.

Через открытые окна начинает доноситься далекий глухой гул. Он постепенно набирает силу, но увлеченные спором супруги до поры до времени ничего не замечают. Этот гул звучит параллельно с музыкой балета, то усиливаясь, то затихая.

Жамал. Хорошо, пусть это и так. И что – с принятием на вооружение законов шариата коррупция исчезнет сама собой?

Аскар. Да. Потому что этот закон очень строг к взяточникам. И к тем, к берет, и к тем, кто дает.

Жамал. Но ведь взяточник перестанет брать взятки из страха перед карой, но он не перестанет быть взяточником. Ведь его суть от этого не измениться. Разве это правильно?

Аскар. Жамал, я с тобой полностью согласен. Да разве я ратую за то, чтобы прямо сейчас принять закон шариата?! Нет! Сначала нужно воспитать наших людей. Люди должны уверовать в Аллаха, они должны понять, что за все преступления и грехи они ответят перед Ним. Можно обойти законы людей, можно обмануть людской суд, но Аллаха не обманешь. От его суда не уйдешь, не скроешь ни малейшего преступления. В тот день, когда все люди поймут это, придет конец преступности. И тогда закон шариата будет карать только тех, кто стал игрушкой шайтана, тех, кто попал в его коварные сети. Ты права – человека должен удерживать от преступления не только и не столько страх наказания, его должно удерживать сознание того, что придется предстать перед судом Всевышнего, что придется держать ответ перед Высшим Судьей. Его должно удерживать воспитание, его должна удержать совесть! Человек должен понимать, что преступление – это низость, это подлость, что оно не достойно звания человека. И наша задача – не карать людей, а дать им должное воспитание. Как только мы изменим сознание большинства людей, мы покончим, или, по крайней мере, сведем преступность до ничтожного минимума. Я все это рассказал и лидеру партии Аль Хизб, и его рядовым членам. Мне кажется, многие из них уже задумались и с каждым днем число тех, кто разделяет мое мнение, увеличивается, с каждым днем число тех, кто за установление закона шариата при помощи государственного переворота уменьшается.

Жамал. (облегченно вздыхает и, поднявшись, продолжает готовить на стол, например, заваривает чай) Ну, и слава Аллаху. Что же тогда тебя так гнетет?

Аскар. (Имам взглядывает в сторону окна, он с недоумением прислушивается к возросшему гулу и нарастающему рокоту на улице) Вчера прошло расширенное собрание партии. И на том собрании я столкнулся с полковником Исмаиловым. Полковник Исмаилов – заместитель командующего нашим гарнизоном генерала Яковлева. Позавчера генерал Яковлев вышел в отпуск и уехал в дом отдыха. Я раньше никогда не видел полковника Исмаилова в рядах членов партии, а теперь выясняется, что он состоит в руководящем комитете. Мало того, оказалось, что он второй после шейха Абдурахмана человек в руководстве Аль Хизб. И теперь меня беспокоит то обстоятельство, что этот факт скрывали от меня.

Жамал. (она тоже замечает, что на улице происходит нечто непонятное – теперь до них явственно доносится рев мощных моторов и лязг гусениц; весь этот шум переплетается вместе с музыкой Чайковского в чудовищную какофонию; она встает и направляется к окну, но останавливается у телефона) Аскар, все сказанное тобой вызывает тревогу. Мне кажется, что над нами нависла реальная угроза. Теперь нельзя сидеть спокойно. Нужно что-то делать. Мне кажется, ты обязан сообщить обо всем этом в КНБ. Может быть, ты наведаешься к ним? Или, может быть, стоит позвонить? Ты не знаешь телефон КНБ? (видя, что Аскар качает головой) Нужно справиться по ноль – девять. (берет трубку телефона и начинает набирать номер справочной)

Аскар. (подойдя к ней отнимает у нее трубку и кладет на аппарат) Нет, Жамал. Я не способен на такую подлость. И шейх Абдурахман, и другие члены партии доверили мне свою тайну. Как я перешагну через это доверие? Как я на них донесу? Нет, у меня только один путь – путь убеждения. И я верю, что смогу убедить их…

В этот момент раздается грохот взрыва за окнами и взрывной волной захлопываются наружные створки окна и бьются стекла. Аскар прикрывает своим телом жену и увлекает ее в глубь комнаты. Оба валятся на диван, Жамал прячется в объятия мужа. Доносятся грохот пушек, стрекотание пулеметов и автоматов, рев двигателей, лязг гусениц, крики команды и вскрики раненных. Через некоторое время бой за окном стихает, лязг гусениц удаляется и где-то далеко завязывается новый бой. Внезапно смолкает и музыка балета и на экране телевизора появляется заставка.

Жамал. (боязливо поднимает голову) Что это было, а?

Аскар. Не знаю…

Он встает и осторожно подходит к окну.

Аскар. (оборачивается к жене) Здание полиции разгромлено. Там что-то горит. Это путч, Жамал. (идет к телефону) Я должен позвонить Абдурахману.

Жамал. (указывает на телевизор, на экране которого появился шейх Абдурахман в униформе боевиков Аль Хизб, весь перетянутый портупеями, на поясе – пистолет в кобуре.) Постой, Аскар. Взгляни – кто этот человек?

Шейх. Уважаемые жители города! Я шейх Абдурахман, эмир только что провозглашенной исламской автономии. Мы, представители партии Аль-Хизб, взяли власть в городе в свои руки. И акимат, и отделы полиции, и все важные учреждения теперь под нашим контролем. С этого момента в городе объявляется чрезвычайное положение и вводится комендантский час. С двадцати одного часа до семи утра запрещается движение по улицам без особого пропуска. Нарушители комендантского часа будут задержаны и помещены в КПЗ. Оказавшие сопротивление будут уничтожены на месте.