Олег Лукошин - Ленин в 17-м

Ленин заканчивает диктовать тексты, звуки смолкают. Уставший Владимир Ильич присаживается на тахту и массирует пальцами виски. Крупская достаёт в одном из ящиков серванта тонометр. Не говоря ни слова, она снимает с Ленина пиджак, закатывает рукав и измеряет мужу давление.

Крупская: Сто сорок на девяносто.

Ленин: Нормально. Жить буду!

Крупская: Ничуть не нормально! Повышенное! Выпей таблетку.

Ленин: Не действуют на меня твои таблетки.

Не обращая внимания на это замечание, Крупская помогает мужу одеться, убирает тонометр в сервант и, пошарив в его нишах, вынимает пару хрустящих блистеров таблеток.

Ленин: Лекарства сейчас крайне некачественные. В погоне за прибылью коммерсанты придумывают новые виды и названия, которые по сути своей являются переделкой старых и хорошо известных средств. Например, все современные противопростудные новоделы – это разбодяженный парацетамол. Сам парацетамол стоит копейки и действует мгновенно, а какой-нибудь «Исцелит» – полторы тысячи за упаковку, и принимать его надо две недели, а эффект минимальный или отсутствует вовсе. Когда во главу угла поставлена коммерческая прибыль, из жизни уходят её основополагающие смыслы.

Крупская наливает из графина, стоящего на столе, воду в стакан и передаёт его Владимиру Ильичу.

Крупская (выламывая из блистера таблетку и передавая её мужу): Вот эту. (Затем выламывает другую). И вот эту.

Ленин покорно принимает лекарства, запивая их водой.

Ленин: Девальвация! Везде и во всём – девальвация! Раньше никому не приходило в голову делать мебель из опилок. Только из цельного дерева. Замечательная, прочная мебель была! Столетия стояла! А сейчас что? И на десять лет не хватает… Какой основательный, практичный был подход в строительном деле! Здания возводились воистину на века! А сейчас и полсотни лет не прошло – требуется переделка или вовсе снос… А что за безобразие этот евроремонт! Пластиковые окна и плинтусы, с которыми через месяц после установки начинаются проблемы. Подвесные потолки, смысл которых – не исправить, а закрыть проблемы. Дешёвка, которую выдают за нечто элитарное! То же самое с техникой. Какой замечательный катушечник был у меня в Швейцарии. «Грюндиг»! Чистейший, бесподобный звук! А на чём я слушаю музыку сейчас? Либо китайские штамповки (кивает на музыкальный центр в серванте) , либо все эти сжатые файлы в компьютере (кивает на планшетный компьютер, что лежит на столе). Девальвация!

Крупская (снова присаживаясь за стол и забирая в руки планшет): Не говори-ка! Этот планшет я уже три раза отдавала в ремонт. Вот сломается – и что мы делать будем? Как связь держать?

Ленин: Я попрошу ЦК выделить нам новый.

Раздаётся звонок в дверь. Ленин с Крупской озабоченно переглядываются.

Крупская: Не наши.

Ленин: Ну так может и не подходить?

Крупская кивает ему, но звонок повторяется – и на этот раз он более долгий и настойчивый. Затем в дверь звонят ещё и ещё – такое ощущение, что человек, который нажимает на кнопку звонка, ни за что не собирается уходить.

Крупская наконец не выдерживает, осторожно походит к двери и спрашивает напряжённо:

– Кто там?

За дверью раздаётся девичий голос:

– Доставка пиццы!

Крупская переглядывается с Лениным – тот недоумённо пожимает плечами.

Крупская: Мы не заказывали пиццу.

Голос из-за двери: У меня ваш адрес указан.

Крупская: Вы ошиблись, мы ничего не заказывали.

Она отходит от двери, считая разговор законченным, но звонок снова пронзает пространство квартиры навязчивой трелью.

Крупская (возвращаясь к двери): Девушка, я ещё раз говорю вам: это ошибка.

Девушка (жалостливо, чуть не плача): Тётенька, меня с работы уволят, если вы не заплатите за пиццу! Я весь город на велосипеде проехала, неужели вам меня не жалко?

Крупская (поворачиваясь к Ленину): Да что ж это такое? Как от неё отвязаться?

Ленин (поднимаясь с тахты): Я поговорю с ней.

Крупская: Володя, не надо! А вдруг это провокация?

Ленин: Слишком творчески для спецслужб. Не похоже.

Подойдя к двери, он смотрит в глазок и после очередного истеричного звонка в дверь спрашивает:

– Девушка, вы из какой компании?

Девушка: «Пицца-Дрицца-Гоп-Ца-Ца». Наш девиз: «Доставляем всегда, от удовольствия не уйти». Дяденька, у меня ваш адрес стоит. Расплатитесь, пожалуйста, а то меня уволят! Я знаю, такое бывает: сначала люди сделают заказ, а потом притворяются, что не делали. Какие-то ломки у них, метания… А я здесь при чём, скажите на милость?

Ленин поворачивает замок и приоткрывает дверь. Крупская делает несколько торопливых шагов, пытаясь ему помешать, но, видя, что уже поздно, останавливается.

Девушка (заглядывая в дверь и протягивая доставочный лист): Сердобольская улица, дом 1, правильно?

Ленин: Правильно.

Девушка: Квартира 41, правильно?

Ленин: Правильно. Но четвёрка здесь как-то странно выписана. Её можно принять за девятку.

Девушка: Вы думаете, не 41, а 91?

Ленин: Вполне может быть.

Девушка: Дяденька, так ведь это совсем другой подъезд! А вдруг там то же самое скажут: мы не заказывали. Что мне тогда делать? Может, вы просто купите эту пиццу, и всё. Она вкусная, честное слово!

Ленин: Дорогая моя, но мы не заказывали пиццу! Мы как-то вообще избегаем этого блюда…

Девушка проникает в квартиру всё смелее. Её уже видно полностью – это угловатый, похожий на мальчика подросток лет шестнадцати-семнадцати. Она в оранжевой кепке, на которой изображена смеющаяся пицца и оранжевой жилетке, надетой поверх куртки.

Девушка: А вот вы попробуйте хотя бы раз – зуб даю, не пожалеете! Честно-пречестно! У нас знаете какие известные люди пиццу заказывают?! У-у-у, вы и не поверите! Я как-то раз принесла пиццу в гостиницу самому Стасу Михайлову. У него там дым коромыслом, какие-то тёлки полуголые, он сам навеселе, но радовался как ребёнок. Даже двести рублей мне на чай дал. Представляете?

Ленин: Может быть, вы всё же попробуете обратиться в квартиру 91?

Девушка начинает плакать.

Девушка: Неужели вам меня не жалко, дяденька? У вас-то всё есть, вы упакованы, все дела, из-за куска хлеба страдать не приходится, а я знаете через что прошла, чтобы эту работу получить!? А у нас ужас как строго! Один сбой – и давай до свидания. На что я жить буду, дяденька?

Ленин: Хорошо, сколько стоит ваша пицца?

Девушка: Пятьсот рублей. Всего.

Ленин достаёт из внутреннего кармана костюма бумажник и вынимает из него пятисотрублёвую купюру.