Александр Образцов - Ленин и Клеопатра

Майор. Мы воевали в Европе. Сильные армии били друг друга хвостами, как киты. Небо удивленно смотрело на русских богатырей. Альпы покрыли славой Ганнибала лукавого старика. Но неуклюже разгуливая в крохотной спальне Нибелунгов, мы ждали в ответ только одного – братства. Мы, заброшенные в тундру и тайгу, в степи Джунгарии и горы Тянь-Шаня, в байкальские хрустали, в седой Урал, в даурские сопки, в лишайники Сихотэ-Алиня, в глазурь Бухары и Самарканда, мы, покорившие потомков Чингизхана, Тамерлана, Дария и Атиллы, мы, стальным обручем соединившие самую страшную и огромную сушу в мире, мы припадали к ногам Варшавы – и Варшава хлестала бичом, мы ставили германский каблук на темя – и Германия бросала на нас эскадрильи, мы забывали родную речь ради музыки Франции – и Наполеон жег Москву, мы боготворили Армстронга – и Бжезинский грозил стереть нас с карты мира. Мы устали любить, устали пугать, устали ждать. Русская армия погибла. Русская армия погибла! Русская армия погибла!!

Тишина.

Входит длинный в форме солдата 41 года, со скаткой и винтовкой Мосина. Женщины берут его под руки, гуляют. Баянист за сценой наигрывает «барыню».

Играет сбор военная труба. Длинный с трудом отрывает от себя женские руки. Уходит. Женщины повязывают черные платки. Вкатывается на тележке безногий баянист. Играет Баха.

Майор . Они добились своего: наши русые витязи с узкими и стальными запястьями, наши надменные княгини с глазами непокоренной сини ушли, растаяли в утрах Малоярославца и Перемышля. Пришли пучеглазые вожди и сломленные поколения. Вы этого добивались там, на Темзе? Вы ждали этих чудищ, чтобы трястись от страха? Вам нравится быть бессердечными? Тогда – гордитесь. Эстонец и мадьяр вам рукоплещут, бедные.

Выходит длинный, в костюме, в сапогах и кепке. Сбоку на него виснут двое в крепдешиновых платьях. Баянист играет «Ландыши», перемежаемые «Ванинским портом». Длинный лапает женщин. Те визжат. Баянист тихо играет похоронный марш.

Все уходят.

Майор . Но глубоко и незыблемо, как тот былинный град, как крейсер на рейде Чемульпо, как самокрутку по кругу перед смертным боем, мы храним наше спокойствие. Наше спокойствие властно останавливало бегущие в панике полки. Наше спокойствие вставало как утес и враг разбивал о него победоносную главу. Наше спокойствие – это единственное оружие, которое нельзя украсть. Потому что человек, допустивший его в свое сердце, уже никогда не станет нашим врагом.

Майор делает знак и баянист за сценой вступает. Майор поет «Прощайте, друзья», «Дороги» и другие песни. Потом баянист замолкает. Длинный и две женщины выходят, слушают одинокого майора.

Майор вдруг падает на полуслове. Тишина.

Вкатывается баянист. Играет «Прощание славянки». Длинный берет майора под плечи, женщины – за ноги. Уносят.

Баянист замолкает, плачет.

Ставит баян на пол.

Уезжает.

Крошкин

Крошкина

Таня

Светка

Николаева

Онучин

Михайлов

Сержант

Рядовой

Комната и прихожая в однокомнатной квартире.

Крошкин смотрит телевизор. Таня читает. Крошкина на кухне готовит ужин.

Звонок.

Крошкина(из кухни). Отец, открой!

Крошкин идет в прихожую, открывает дверь.

Входит Онучин. Молча ногами стаскивает туфли, идет в носках в комнату, выключает телевизор. Садится. Жестом предлагает сесть ошеломленному Крошкину. Таня наблюдает за его действиями с интересом.

Крошкина(из кухни). Что, телеграмма?

Онучин пальцем просит вызвать ее из кухни. Крошкин подчиняется, ничего не понимая. Он идет на кухню. Возвращается вместе с женой. Онучин жестом предлагает всем сесть. Супруги садятся. Онучин медленно, дирижерски делает рукой и поет первые строки.

Онучин . «Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля…» Ну? Ну, товарищи?..

В его поведении такая сила, что Крошкина, а затем и Крошкин следующие строки поют вместе с ним. У Тани лицо становится мучительно недоумевающим.

Онучин . «Холодок бежит за ворот, шум на улицах сильней. С добрым утром, милый город, сердце родины моей». Достаточно.

Достает из кармана блокнот.

Онучин . Так. Квартира номер один. Первый этаж. Фамилия как?

Крошкин . А что, собственно…

Крошкина . Крошкины.

Онучин . Крошкины… (Записывает.) Имя, отчество?

Крошкина . Валентина Васильевна.

Онучин . Валентина… Васильевна…

Крошкина . Евгений Федорович.

Онучин . Евгений… Федорович….

Крошкина . Татьяна. Студентка университета. Географ.

Онучин . Татьяна… Евгеньевна… Студентка… университета… географический факультет…

Крошкина . Я работаю в управлении культуры горисполкома. Редактор.

Онучин . Управление… культуры… горисполкома… редактор…

Крошкина . Муж – заместитель начальника отдела на заводе прессового оборудования.

Онучин . Заместитель… начальника… отдела… завода… прессового… оборудования… Так. (Захлопывает блокнот.) Спасибо, товарищи.

Идет в прихожую, надевает туфли.

Онучин . Закройте за мной, пожалуйста.

Выходит. Крошкина закрывает дверь. Прислушивается к его шагам на лестнице. Возвращается.

Крошкина . Кто это?

Таня смеется.

Крошкин . Тебе лучше знать.

Крошкина . Ты что, отец? (Тане.) Ну, успокойся, успокойся! (Крошкину.) В каком смысле – лучше?

Крошкин . Это ты ведь с ним разговаривала.

Крошкина . Здравствуйте… (Садится.) А что он хотел?

Крошкин . Я думал, ты его знаешь.

Крошкина . Но ты же его впустил!

Таня смеется.

Крошкина. Замолчи, я тебе сказала! (Крошкину.) Объясни мне – кто этот человек.

Крошкин бурно дышит от бессилия и гнева. Идет на кухню.

Таня . Это сумасшедший приходил. А ты с ним пела.

Крошкина . Может, ты мне объяснишь?

Таня . Я тебе объяснила.

Крошкина . Ну как это… Вы что с ним, не разговаривали?

Таня . Конечно, нет! Откуда? Вы сразу начали петь.

Смеется.

Крошкина . Нет, обожди. Обожди. Значит, вы его не знаете?