Александр Островский - Не в свои сани не садись

Вихорев (один) . Вот тебе раз! Ну есть ли какая возможность говорить с этим народом. Ломит свое – ни малейшей деликатности!.. Однако это чорт знает как обидно!

Входит Арина Федотовна; Авдотья Максимовнавыглядывает из дверей.

Вихорев, Арина Федотовнаи Авдотья Максимовна.

Арина Федотовна. Виктор Аркадьич, как дела?

Вихорев. Помилуйте, с этим мужиком нельзя разговаривать; он чуть меня не прогнал.

Авдотья Максимовна (выходя) . Скажите мне, Виктор Аркадьич, правду, как перед богом: любите вы меня?

Вихорев. Я вас люблю, Авдотья Максимовна; но нас хотят разлучить.

Авдотья Максимовна. Я сейчас сама пойду к тятеньке. Поезжайте вы домой и не беспокойтесь. Он меня любит, он мне не откажет. Только каково мне просить его об этом, как бы вы знали! (Садится и плачет.)

Вихорев (раскланиваясь) . Как же вы мне дадите знать?

Арина Федотовна. Мы пойдем нынче в церковь.

Вихорев. Так я вас подожду подле вала, на мосту.

Арина Федотовна. Хорошо.

Вихорев. Прощайте. (Раскланивается и уходит.)

Те жеи потом Русаков.

Арина Федотовна. Ну, Дунюшка, теперь от тебя самой зависит твое счастие.

Авдотья Максимовна. Ну уж, тетенька, что будет, то будет. Вот уж правду-то говорят, что любовь-то на свете мука.

Русаков (входя) . Что, уехал этот барин-то?

Арина Федотовна. Уехал, братец.

Русаков. Ишь, его принесло, нужно очень.

Арина Федотовна. Я не знаю, братец, отчего он вам не понравился.

Русаков. Оттого, что дурак.

Арина Федотовна. Да чем же он, братец, дурак? Он образованный человек.

Русаков. А тем, что не умеет говорить с людьми постарше себя.

Арина Федотовна. Как, братец, кажется, ему не уметь: он человек столичный, жил в Москве все промежду благородными.

Русаков. Ну, и пусть туда едет.

Арина Федотовна. Ах, братец! Он такой образованный, такой политичный кавалер, что и в Москве-то на редкость, а уж здесь-то нам и никогда не найти.

Русаков. Поди ты с своим образованием! Много ты знаешь! Прожила пять лет в Таганке, да и думаешь, куда как образована! Что ты там видела? Кроме сидельцев да приказных, ты и людей-то не видала.

Арина Федотовна. Все-таки, братец…

Русаков. Все-таки, сестрица, не тебе меня учить… вот что!.. Ты что там надувшись сидишь! Дуня! Никак ты плачешь?.. О чем ты плачешь?..

Авдотья Максимовна. Я так, тятенька.

Русаков. Говори, об чем?

Авдотья Максимовна. Об себе. Об своем горе.

Русаков. Что за горе там у тебя? Откуда оно взялось?

Авдотья Максимовна. Тятенька, вы не будете сердиться?

Русаков. Говори! Не сержусь!..

Авдотья Максимовна. Тятенька! Я его люблю!

Русаков. Кого его? Ветрогона-то этого? Опомнись, полоумная!

Авдотья Максимовна. Я без него жить не могу. Умереть мне легче, чем итти за другого.

Русаков. Что ты!.. что ты!.. Да ты подумай, что ты говоришь-то.

Авдотья Максимовна. Я уж думала, и дни думала, и ночи напролет думала, не смыкаючи глаз. Без него мне не мил белый свет! Я от тоски да от слез в гроб сойду!

Арина Федотовна. Братец, пожалейте; у вас ведь одна дочь-то.

Русаков. Ты, сестра, молчи – это не твое дело. Дуня, не дури! Не печаль отца на старости лет. Выкинь блажь-то из головы. Отец лучше тебя знает, что делает. Ты думаешь, ему ты нужна? Ему деньги нужны, дура! Он тебя только обманывает, он выманит деньги-то, а тебя прогонит через неделю. У меня есть для тебя жених: Иван Петрович; уж я ему обещал.

Арина Федотовна. Легко ли!.. Уж вот партия! Променять такого кавалера на Бородкина.

Авдотья Максимовна (заливаясь слезами) . Не видала б уж я его лучше, чем так мучиться.

Русаков. Да что ж вы в самом деле, с ума, что ли, сошли! Да как вы смеете со мной так разговаривать? Ты еще, дура, тут своими разговорами девку с толку сбиваешь, из ума выводишь. От тебя-то вся и беда. Что у тебя, вместо головы-то, надето? Кабы не твоя болтовня, смела б она так с отцом разговаривать?

Арина Федотовна. Вот, братец, вы всегда…

Русаков. Молчи, пустоголовая!.. Вот тебе, Авдотья, мое последнее слово: или ты поди у меня за Бородкина, или я тебя и знать не хочу!

Авдотья Максимовна (подымаясь со стула) , Тятенька…

Русаков. Не подходи! Я тебя растил, я тебя берег пуще глазу. Что греха на душу принял… ведь гордость меня одолела с тобой, я не давал никому про своих детей слова выговорить, я думал, что уж лучше тебя и на свете нет. Наказал бог по грехам! Говорю тебе, Авдотья, иди за Бородкина. Не пойдешь, не будет тебе моего благословения. А чтоб я и не слыхал про этого проходимца! Я его и знать не хочу. Слышишь ты, не доводи меня до греха! (Уходит.)

Авдотья Максимовнаи Арина Федотовна.

Авдотья Максимовна (почти без памяти) . Тетенька! мне давеча было жаль Ваню, теперь он мне опостылел… опостылел… ах!.. (Падает в обморок.)

Арина Федотовна. Ах, батюшки!.. Ах, батюшки!.. Поди погляди, уморил дочь-то, уморил!.. Варвар этакой!.. Тиран!.. Воды подайте! Воды!..

Русаковвходит.

Арина Федотовна, Авдотья Максимовнаи Русаков.

Русаков (вбегая) . Где? Что? Господи! (Всплеснув руками.) Побелела как снег, хоть в гроб клади!.. Дунюшка! (Берет за руку.) Дунюшка! (Смотрит на нее.) Вот и мать такая же лежала в гробу – вот две капли воды. (Утирает слезы.) Господи! не попусти! Дуня! (С ужасом.) Очнется ли она, очнется ль?.. Нет! Ужли ж я ее убил?.. (Стоит подле в оцепенении.)

Девкаприносит воду и уходит.

Арина Федотовна (брызгает водою на Дуню) . Дунюшка! Дунюшка!.. Говорила я вам, братец, так не послушали.

Русаков. Ну, что она?.. Что, Дунюшка?..

Арина Федотовна. Тихонько, тихонько, очнулась, кажется.

Авдотья Максимовна (открывая глаза) . Где тятенька?

Русаков. Здесь, дитятко, здесь. (Садится подле нее на диване.)

Авдотья Максимовна (прилегая к нему на грудь) . Тятенька!..

Русаков. Что, Дунюшка, что?

Авдотья Максимовна. Я люблю его.

Русаков. Ах, Дунюшка, кабы я знал, что он степенный человек, да что он тебя любит, я б тебя сейчас за него отдал, и разговаривать бы не стал.