Леонид Андреев - Царь голод

– Не поможете ли, господин профессор?

– С радостью, ваше сиятельство.

– А вы, господин судья?

– Хотя я кушать не хочу, но, если позволите…

– Быть может, и мне будет дозволено… (Скромно говорит Аббат , глотая слюни.)

Вчетвером садятся вокруг свиньи и молча с жадностью полосуют ее ножами. Иногда Профессор и Аббатслучайно встречаются взглядами и тогда, не в силах жевать, со щеками, раздутыми пищей, застывают от ненависти друг к другу и презрения. Потом жуют усиленно и давятся. Все разбились на кучки.

Смертьвынула из кармана сухой бутерброд с сыром и кушает в одиночестве.

Тяжелый разговор набитыми пищей ртами. Чавканье.

– Пожалуйста, еще кусочек. Очень вкусно.

– Как на пикнике. Великолепный парень – этот Голод.

– Хорошо мы ее, однако!

– А все-таки она прекрасна.

– Ростбиф необходимо кушать с кровью. Это…

– Мамочка, почему их не судят всех разом?

– Не знаю, деточка, спроси у профессора.

– Господин профессор!

– Гм?

– Господин профессор!

– Гм!

– Черт возьми, где же моя салфетка?

– Господа, совершилось преступление кражи: у советник? украли вставные зубы.

Смех. Чавканье. К Царю Голоду, стоящему в стороне, подходят Первый Рабочий и Председатель – Хулиган. Одеты они прилично и до сих пор сидели незаметно на одной из отдаленных скамеек.

Рабочий.Как жрут! Зачем ты с ними, Царь? Я ничего не понимаю. Ты изменяешь нам? Смотри!

Хулиган.И это твой суд. Отец? (Гневно.) Ты хочешь, чтобы я тут же перерезал тебе глотку?

Царь Голод.Вы слепы оба. Это не мой суд. Это суд над моими детьми.

– Но ты же председатель!

– Разве вы не понимаете, что я делаю? Ведь каждый, побывавший здесь, навеки становится их врагом. Я развращаю их и учу делать мерзость. Я въедаюсь в самую сердцевину их жизни, наполняю ее гнилью и разрушаю ее. Они уже перестали понимать, что такое правда, – а ведь это начало смерти. Ты понимаешь это?

– Но ты делаешь это как лакей!

Царь Голод (гневно) . Тише, сын мой! Не оскорбляй того, кто несчастен.

(Сдерживаясь.) Подумай, разве оттого, что мы судим, меньше становится краж, убийств, насилий? Их больше. Спроси вон у их профессора…

– Я этого не понимаю. Я вижу только, как мои братья…

– У тебя же нет своих!

– Отец, правда та женщина пойдет в ад?

– Да. И ты также.

Хулиганплачет.

– Ты плачешь? Ты, сын мой, плачешь?

– Отец, Отец. У меня есть только нож. Кого же мне зарезать?

Рабочий.Не нужно резать. Надо работать, работать.

– Отец, ты говоришь: и мне ад. Пусть – но как бы мне спасти ее? Я уже вижу дьяволов, которые подходят к ней. Отец, верни мне жизнь, скажи: ее можно спасти?

– Нет.

– Ты лжешь, старик!

Голоса.Однако и вчетвером мы ее не съели!

– Очень велика, ваше сиятельство!

Царь Голод.Уходите. Необходимо кончать. И слушайте меня: завтра…

– Завтра? Завтра?

– Тише! Ударит колокол!

– Завтра?

– Тише! Тише!

– О-о-о!

– На улицы! В дома!

– Тише!

– Завтра! Завтра! Завтра!

Тихо расходятся со зловеще-радостными лицами.

– Господин профессор, у вас на бороде осталась косточка.

– Ах, боже мой, где же это?

– Хотите конфету?

– Когда подумаешь, что у какого-то верблюда три желудка, а я, царь природы, принужден обходиться одним…

Царь Голод (говорит с возвышения) . Очень жалею, но принужден вас обеспокоить, господа. Прошу занять места. Суд продолжается.

Судьипоспешно натягивают парики. Во время дальнейшего разговора все занимают свои места.

– Простите, уважаемый коллега, но вы взяли мой парик.

– Ах, извините, ради бога. То-то я чувствую…

– Как, еще не кончено?

– Это невозможно. Мне нужно в театр! Сколько их там!

– Вы очень легкомысленны, молодой человек. Не забывайте, что мы пришли сюда не для удовольствия, что мы выполняем общественную обязанность, возложенную на нас нашим званием сытых и честных людей…

– Но честное слово!..

– Позвольте. Не забудьте, что каждый день…

– Исключая праздники.

– Конечно, исключая праздники, когда мы ходим в церковь и театр, – каждый день во всех местах нашей земли, где есть только культура, заседает суд и судит, и все-таки не может всех осудить…

– Кого надо.

– Конечно, кого надо. Подумайте, что произойдет, если только хотя на время суд приостановит свои действия…

– Но честное слово…

Царь Голод.Секретарь просит сообщить, что он сделал четыре ошибки, но не может найти – где. Ошибки, впрочем, таковы, по его словам, что могут послужить источником действующего права.

Секретарьбыстро кланяется. Слабые аплодисменты.

Царь Голод.Введите следующего голодного.

Быстро вводят двоих: худенького Мальчикав наморднике и пожилую, оборванную Женщинус выражением на лице муки и растерянности. Женщина всем низко и часто кланяется.

Ты что сделал, голодный?

Один из судей, тощий, внезапно прерывает:

– Позвольте, почему она без намордника?

Тюремщик.Это мать обвиняемого. Она хочет говорить за него.

– Раз она хочет говорить, значит, и ей надо надеть намордник. Делаю вам замечание. Секретарь, запишите.

– Что же ты сделал, голодный?

Женщина (падает на колени и молитвенно поднимает руки) . Пожалейте!

Ведь он для меня украл яблоко, судья. Я больна была, он подумал: дай принесу ей яблоко. Пожалейте его! Скажи им, что больше не будешь, ну! Да говори же!

Голодный.Я больше не буду.

Женщина.Уж я сама наказывала его… Пожалейте его молодость, не режьте у корня его красные денечки!

– Конечно, пожалеешь одного, а там готов и другой. Нужно в корне пресекать…

– Нужно иметь мужество быть безжалостным.

– Это лучше и для них.

– Сейчас он мальчик, а вырастет…

– Мамочка, мне жаль бедную женщину. Можно послать ей милостыньку?

– А у тебя есть мелочь?

– Прелестное дитя! Какое сердце!

Царь Голод.Прошу господ судей принять вид размышляющих.

В течение всей процедуры мать с надеждою смотрит на Судей. Когда Смертьстучит кулаком по столу и кричит хрипло: «Осужден – во имя дьявола!»

– Женщинавздрагивает и встает с колен.

– Голодный, ты осужден.

В бешенстве, поднимая к небу руки. Женщинакричит исступленно:

– Так будьте же прокляты! Пусть так же погибнут ваши дети! Пусть искусают их бешеные волки!

– Намордник! Скорее намордник!

– Пусть высохнет их сердце! Пусть в камень претворится их душа!

Пусть…

Женщиненадевают намордник. Ликующий голос Председателя-Хулигана: