Николай Эрдман - Мандат

Анатолий.Дядюшка, я самодержца уже помазал, на что же его наклеивать?

Автоном Сигизмундович.Агафангел! Пойди отыщи кар­тон.

Агафангел уходит.

Автоном Сигизмундович и Анатолий.

Анатолий.Куда же мне его положить, дядюшка?

Автоном Сигизмундович.Пока положи на стул.

Анатолий кладет портрет Николая на стул кверху клеем.

Те же, Надежда Петровна с граммофоном, Варвара Сергеевна в подвенечном платье,

Павел Сергеевич с портфелем.

Надежда Петровна.Вот мы к вам, слава богу, и переехали, Автоном Сигизмундович.

Автоном Сигизмундович.Вот незадача. Как же мне им все­го дипломатичнее отказать.

Надежда Петровна.Автоном Сигизмундович, вот мои дети.

Автоном Сигизмундович.Мне вас искренно жаль, Надеж­да Петровна, я в этом, ей-богу, не виноват.

Надежда Петровна.А где же жених, Автоном Сигизмундо­вич?

Варвара Сергеевна.Мамаша, не говорите такие слова, мне совестно.

Автоном Сигизмундович.Я с вами солидарен, сударыня, лучше об этом не говорить.

Анатолий.Если вы про моего брата говорите, то он с папой по­ехал венчаться.

Надежда Петровна.Святители! Мы здесь о всякой ерунде разговариваем, а они нас давно в церкви дожидаются. Павел! Напудри Варваре нос. Едемте, Автоном Сигизмундович, едемте.

Автоном Сигизмундович.Видите ли, Надежда Петровна, я вам должен сказать… Как же всего дипломатичнее – сказать… свадьбы… не будет.

Павел Сергеевич.Как – не будет?

Автоном Сигизмундович.Совсем не будет.

Варвара Сергеевна.Мне кажется, маменька, меня опозо­рили.

Надежда Петровна.Как это, то есть совсем? Почему не бу­дет?

Автоном Сигизмундович.Это я вам сказать не могу.

Надежда Петровна.Господи, что же это такое делается. Опо­зорили нас, так и есть – опозорили. Чем же мы, господин Автоном Сигизмундович, Валериану Олимповичу не потра­фили? Кажется, дочь у меня барышня кругленькая и ничем осрамиться не может. А если ему думается, что Варюшенька носом не вышла, то она и без носа для супружеской жизни очень приятная.

Автоном Сигизмундович.Причину нужно искать не в носу, Надежда Петровна, а гораздо глубже.

Варвара Сергеевна.У меня, Автоном Сигизмундович, и глубже…

Автоном Сигизмундович.Верю, верю. Но поймите, Варва­ра Сергеевна, дело совсем не в вас.

Надежда Петровна.А в ком же, Автоном Сигизмундович, в ком? Если во мне, Автоном Сигизмундович, то я что – мать, чепуха, гадость, Автоном Сигизмундович.

Автоном Сигизмундович.Я с вами вполне согласен, Надеж­да Петровна, но только…

Надежда Петровна.Я бы па месте Валериана Олимповича просто бы на меня наплюнула.

Автоном Сигизмундович.Вы совершенно правы, Надежда Петровна, но только причина совсем иная.

Надежда Петровна.Какая же причина, Автоном Сигизмун­дович?

Автоном Сигизмундович.Это, Надежда Петровна, тайна, и я вам ее объяснить не могу.

Надежда Петровна.Не можете! Павлушенька, ты человек отпетый, поразговаривай с ним, пожалуйста.

Павел Сергеевич.Это вы что же, молодой человек, все наше семейство в полном ансамбле за нос водили! Почему это свадьбы не будет?

Автоном Сигизмундович.Вы со мной разговаривать так не смеете.

Павел Сергеевич.Не смею? А если я с третьим интернацио­налом на «ты» разговариваю, что тогда?

Автоном Сигизмундович.Пропал. Сейчас арестует.

Павел Сергеевич.Да вы знаете ли, что я во время октябрь­ской революции в подполье работал, а вы говорите – не смеете.

Автоном Сигизмундович.Кончено, расстреляет.

Павел Сергеевич.Я, может быть, председатель… домового комитета. Вождь!

Автоном Сигизмундович.Простите, товарищи, но я…

Павел Сергеевич.Силянс! Я человек партийный! (От стра­ха садится на стул.)

Те же, Степан Степанович и Фелицата Гордеевна с цветами.

Фелицата Гордеевна.Христос воскресе, Автоном Сигизмун­дович. Не обращайте внимания на то, что я вас целую, пото­му что у меня на душе, как на Пасху.

Степан Степанович.Простите, что я не справляюсь о вашем здоровье, но интерес отечества прежде всего.

Те же и Ильинкин с женой.

Ильинкин.Господа, я вас умоляю, что Михаил Александрович это не утка?

Фелицата Гордеевна.Послушайте, как же можно так неприлично спрашивать.

Те же и Зотик Францевич Зархин, Ариадна Павлиновна Зархина, барышни Зархины – Тося и Сюся.

Ариадна Павлиновна.Подумайте, какие эти большевики са­монадеянные, сейчас я с мужем иду по улице, а милицио­нер стоит на углу и делает вид, как будто бы ничего не слу­чилось.

Те же и Наркис Смарагдович Крантик.

Наркис Смарагдович.Скажите, что, тринадцать на восемна­дцать будет изящно?

Зотик Францевич.Какие тринадцать на восемнадцать?

Наркис Смарагдович.Видите, я думал запечатлеть.

Степан Степанович.Что запечатлеть?

Наркис Смарагдович.Ренессанс.

Ильинкин.Какой ренессанс?

Наркис Смарагдович.Возрождение… нашей многострадальной родины. А так как это событие должно взволновать всю Россию, я и выбрал кабинетный размер тринадцать на восемнадцать. Узнав, что их императорское высочество на­ходится здесь…

Павел Сергеевич.Как высочество? Как здесь?

Наркис Смарагдович.Спокойно, снимаю.

Автоном Сигизмундович.Держите его! Держите! Агафангел!

Те же и Агафангел.

Агафангел.Я здесь, ваше превосходительство.

Автоном Сигизмундович.Занимай все выходы. (Встает у двери с револьвером.)

Голоса.Что случилось?

– В чем дело?

– Что такое?

Автоном Сигизмундович.Господа, нас подслушали!

Ариадна Павлиновна.Кто подслушал?

Автоном Сигизмундович.Вот коммунисты.

Все. Коммунисты?!

Фелицата Гордеевна. Спасайся, кто может!

Все устремляются к выходу.

Агафангел.Стой, застрелю, всех застрелю.

Степан Степанович.Караул! Нас окружили.

Наркис Смарагдович.По-моему, этих коммунистов не более одного человека.

Надежда Петровна.Господа хорошие, не губите православного человека. Автоном Сигизмундович, он только с одной стороны коммунист, а с другой с…