Влад Снегирёв - Соцветие поэтов

Насмешка провидения

Шанс обрести эту славу был. И многие литературные эмигранты им воспользовались, вернувшись в Россию, которая превратилась в СССР. Алексей Толстой, Куприн и Горький удостоились в Союзе прижизненного успеха и славы. Могло, впрочем, сложиться и по-другому. Скажем, Цветаева, вернувшись, обрела судьбу трагичную, но тем ярче оказалась слава посмертная.

У Бунина эти шансы были выше, чем у прочих. Во-первых, нобелевский лауреат, во-вторых, отменно показал себя во время Второй мировой войны. В отличие от иных эмигрантов, которые опозорили себя сотрудничеством с гитлеровцами, Иван Алексеевич вёл себя по отношению к фашистам мужественно и даже вызывающе. Ему делали выгодные предложения, просили хотя бы пару публикаций под именем Бунина даже не в немецких, а в нейтральных изданиях на оккупированных территориях. Он отвечал гордым отказом, хотя его семья практически голодала: «Серо, прохладно, нездоровье... Второй день без завтрака — в городе решительно ничего нет! Обедали щами из верхних капустных листьев — вода и листья!» Кроме всего прочего, Бунин ещё и прятал в своём доме евреев, на которых охотились нацистские каратели. Ему обязаны жизнью пианист Александр Либерман с супругой и литератор Александр Бахрах.

Победу он воспринял с большим энтузиазмом. Вот как об этом вспоминал писатель Николай Рощин: «Однажды на спектакле Русского театра в Париже место Бунина оказалось бок о бок с местом молодого подполковника Советской военной миссии. В антракте подполковник встал и, обращаясь к соседу, сказал: «Кажется, я имею честь сидеть рядом с Иваном Алексеевичем Буниным?» И Бунин, поднявшись с юношеской стремительностью, ответил: «А я имею ещё большую честь сидеть рядом с офицером нашей великой армии!»

Условия для возвращения на родину были идеальными. Уговаривать Бунина приехал «советский поэт № 1» Константин Симонов. Который в своих воспоминаниях отметил, что и уговаривать-то, по сути, не пришлось: «Мысль о поездке его и пугала, и соблазняла. Он думал о своём собрании сочинений в Москве; мы много говорили с ним об этом... Но как раз в это время появился доклад Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград», о Зощенко и Ахматовой... Когда я это прочёл, я понял, что с Буниным дело кончено, что теперь он не поедет».

В этом действительно видится какая-то злая насмешка провидения. Неполные победы, недоданная слава, нереализованные желания... Всё вместе — драма судьбы великого русского писателя.

Кстати: куда ушла Нобелевская премия Бунина?

В 1933 г. денежный эквивалент Нобелевской премии по литературе составлял 170 322 шведские кроны, что соответствовало примерно 715 тыс. франков. Однако до нобелевского чека Бунину нужно было ещё доехать. Вот свидетельство писательницы Галины Кузнецовой: «В доме не было денег... Мы ещё долго говорили накануне в его кабинете, он с карандашом считал. Выходило, что для поездки в Швецию надо 50 тысяч...»

Из того, что осталось после покрытия долгов на поездку, Иван Алексеевич выделил серьёзную сумму на помощь писателям-эмигрантам. Вот фрагмент одного из его интервью: «Как только я получил премию, мне пришлось раздать около 120 тыс. франков. Да я вообще с деньгами не умею обращаться. Знаете ли вы, сколько писем я получил с просьбами о вспомоществовании? За самый короткий срок пришло до 2000 писем...»

Оставалось ещё около полумиллиона франков. Этого могло хватить на покупку виллы и земельного участка. Но Бунин решил иначе. Вот как об этом рассказала его подруга, писательница Зинаида Шаховская: «По совету доброжелателей он вложил оставшуюся сумму в какое-то «беспроигрышное дело» и остался ни с чем». Этих «беспроигрышных дел» было два — вклад в ценные биржевые бумаги и доля в русском ресторане. Обе попытки вести бизнес окончились крахом. В конце жизни Бунин писал: «Я нищ, не купил ни землю, ни дом...»

Константин Кудряшов

«Дорогой длинною да ночкой лунною, да с песней той, что вдаль летит, звеня, да с той старинною, да с семиструнною, что по ночам так мучала меня…» – нет, наверное, такого человека, который никогда не слышал бы песни Александра Вертинского. Многие думают, что он был обласкан славой и известностью. Но это не так… Путь Вертинского оказался нелёгким и порой трагическим.

В 1943 году после 23 лет эмиграции, он, наконец, добился возвращения на Родину. Но после возвращения напишет не слишком много новых песен. Его будут усиленно не замечать и замалчивать. Уделом известного во всём мире актёра станут гастроли по маленьким городам, незначительные концерты, молчание в прессе и на радио… Как будто его и не было. Власть не признала Александра Вертинского, не могла ему простить ошибку, которую он совершил в 1920 году, выехав из страны.

В 1956 году, незадолго до смерти он отправил письмо властям: «Я уже по четвёртому и пятому разу проехал по стране. Я пел везде. Мне 68-ой год. Я на закате. У меня мировое имя. Но я русский человек. И я хочу одного: стать советским актёром. Почему я не пою на радио, почему нет моих пластинок, нот. Почему?»

Даже после смерти, любимый всеми певец редко звучал на радио и не издавался большими тиражами. Почему? Мне кажется, потому что был предельно искренним. И в жизни, и в творчестве, поистине народным певцом, вышедшем из самой его глубины.

Александр Вертинский родился в Киеве. И всю жизнь до боли в сердце любил этот город. «Я вырос на берегах Днепра этой богатой, привольной, цветущей земли, которой нет равной в мире! Я – киевлянин. Вот тут, недалеко, против Золотоворотского садика, в доме № 43 по улице Короленко, бывшей Большой Владимирской, – я родился. Каждый камень этого города – я знаю. Каждый каштан – был при мне ещё юношей, а теперь он высокий, кудрявый, раскидистый красавец-мужчина!»