Давид Бурлюк - Фрагменты из воспоминаний футуриста

1915 год можно считать годом признания русского футуризма. Это признание символизировал солидный сборник «Стрелец», где участвовали разом А. Блок, Д. Бурлюк, Н. Евреинов, В. Каменский, А. Крученых, М. Кузмин, Н. Кульбин, Б. Лившиц, В. Маяковский, А. Ремизов, Ф. Сологуб, В. Хлебников и др. Этим годом завершается этап совместных сборников футуристов. Они больше не нуждались во взаимной поддержке, каждый ступал на самостоятельную дорогу. Способствовали тому и жизненные обстоятельства. Война и революция разбросали их по стране. По-разному сложилась их творческая судьба в советский период.

Триумфальная слава Маяковского, многочисленные издания его сочинений никак не отразились на судьбе его былых соратников. Блестящий организатор, талантливый художник и литератор, «отец российского футуризма», Д. Д. Бурлюк после своего переезда в США оказался вычеркнутым из русского искусства. Картины его на родине не экспонировались, литературные произведения не печатались. Его фамилия долгие годы упоминалась только в связи с Маяковским. А между тем, в США он сделал себе имя как художник, издавал журнал, книги, где печатались его стихи, проза, воспоминания.

Все это по сей день остается неизвестным широкому читателю в Россий. Мы надеемся, что публикуемые нами материалы из фондов рукописного отдела Российской национальной (Публичной) библиотеки помогут в какой-то степени восполнить этот пробел.

Еще в 1929 году Бурлюк послал литературоведу А. Г. Островскому «Фрагменты из воспоминаний футуриста», которые потом вместе с частью фонда А. Г. Островского поступили в РНБ (ГПБ). Предполагалось напечатать «Фрагменты» отдельной книгой. Но книга не вышла. Одной из причин этого была ее литературная незавершенность и неполнота. В 1930 году Бурлюк дополняет воспоминания, прислав главы о И. В. Северянине, Ф. К. Сологубе, о своих предках, копии ответов на вопросы харьковского искусствоведа Зубарева, назвав их «Давид Бурлюк в роли историка и критика своего творчества», а также главу из воспоминаний М. Н. Бурлюк «Первые книги и лекции футуристов». Эти дополнения усилили фактографическую сторону мемуаров, и мы теперь имеем возможность познакомить читателей с достаточно полной творческой биографией Бурлюка.

До 1929–1930 гг. Бурлюк еще очень тесно связан с родиной. Его волнует происходящее в России. Он, как и остальные кубофутуристы, принял и революцию, и советскую власть. От его высказываний о пролетариате, буржуазии и т. п. веет плакатностью. Истинный «будетлянин» охотно отдает дань сложившейся в стране утопической идеологии. Он готов закрыть глаза на расхождения мифа футуристического и мифа советского. Он спорит лишь в одном случае: когда речь заходит об искусстве. Его глубинное «я» художника протестует против роли, навязываемой искусству в СССР, и он стремится хоть как-то повлиять на социалистическое «художественное строительство». Свои взгляды на этот счет Бурлюк высказывает в ответах на вопросы куратора харьковского музея Михаила Зубарева и в главе «Какое искусство нужно пролетариату». В строгом смысле слова, послание М. Зубареву не является частью мемуаров, но мы публикуем его вместе с текстом воспоминаний, как необходимое дополнение, дающее возможность с большей полнотой понять творчество Бурлюка и его взгляды на искусство. К тому и сам Бурлюк просил А. Г. Островского присоединить эти ответы к «Фрагментам».

Эпистолярное наследие Д. Д. Бурлюка представлено в Отделе рукописей двумя адресатами: А. Г. Островским и Э. Ф. Голлербахом.

К А. Г. Островскому имеется пять писем Бурлюка за 1929–1933 г., в значительной степени посвященных проекту публикации «фрагментов». Двадцать семь писем к Голлербаху охватывают почти тот же период. Они более разнообразны по содержанию, что связано с кругом интересов самого Э. Ф. Голлербаха. Поэт, литературовед, искусствовед, библиофил, он был своим человеком среди творцов «серебряного века» русской литературы. Его деловая переписка с Бурлюком имела все предпосылки для того, чтобы перерасти в более тесное дружеское общение. Но в 1933 году Голлербах был арестован по делу Р. И. Иванова-Разумника и «Группы идейного народничества». Полтора месяца он провел в предварительном заключении, и только психический срыв избавил его от тюрьмы либо высылки. Между прочим, в доме предварительного заключения следователи потребовали от него составить список всех его иностранных корреспондентов. Естественно, что после этого эпизода его переписка с Д. Д. Бурлюком оборвалась. В записной книжке Голлербаха, заполненной им сразу после заключения, есть такая фраза: «Писание писем? Нет, спасибо, я что-то остыл к корреспонденции». [6] Источниковедческое изучение памятников письменной культуры в собраниях и архивах ГПБ: История России XIX–XX веков. Сб. научн. трудов. Л., 1991. С. 197.

Помещаемые в книге стихотворение Бурлюка, в основном, находятся в фонде А. Г. Островского. Они заключены в две особые тетради, как правило, в виде наклеек на листы. Среди них есть стихи из первого «Садка Судей», из книги «Энтелехизм», изданной в Америке в 1930 году, а также ряд стихотворений, которые, судя по известным нам источникам, не публиковались.

Помимо названных выше материалов в Отделе рукописей РНБ имеется небольшой архив Д. Д. Бурлюка (шесть единиц хранения), поступивший в 1961 году от вдовы искусствоведа А. Диева. Здесь – автографы стихотворений, рисунки тушью, пером, карандашом.

В тех случаях, когда отступления Д. Бурлюка от современных грамматических норм обусловлены его стилистикой, сохранено специфическое авторское написание.

Н. Зубкова

Предотвращая недоразумения – необходимо предисловие. Надо всегда писать о малоизвестном для читателя; во всяком случае, логически рассуждая, это должно представить наиболее крупный интерес. Но публика (всех мастей), наоборот, любит влечься к катанью на коньках глаз по строкам о том, что ведано и вкривь и поперек разучено было ранее. Прежде чем перейти к воспоминаниям, мне нужно еще «облегчить душу» – относительно обвинений в эгоцентризме, дескать он посмел обо всем судить со своей точки зрения. Но, многоуважаемые граждане. Я ведь все и видел только с козел своей жизни: я не склонен уподобляться молодчикам иным ливрейным, что любят жизнь с запяток карет знаменитостей изображать. Погибший в буре революции поэт Г[умилев] тот же строй мыслей защищал строками: