Тихон Чурилин - Весна после смерти

У гауптвахты,
Гау, гау, гау – уввв… – ах ты… –
Собака воет глухо, как из шахты.
    – Враг ты!
Часовой молодой слушает вой.
    Молодой –
    Скоро ему домой.
    К жене.
А по стене… а по стене… а по стене
Ползет, ползет, как тень ползет во сне,
    – Враг.
    Б – бабах
– Выстрел – веселый вылетел пламень.
    Бах –
    Ответ,
    Глухой.
    Ой –
    Светы…
Гаснет, гаснет светлый мой пламень.
Сердце твердо, как камень.
Пламень мой… пламень…
    Потух, темно.
Снег скрипит… коня провели – к мертвым
          Ноо! но…

Монахиню молодую,
Матушку Перепетую,
Оспрашиваю, любопытствую – насчет службы:
 Скажи-ка из дружбы,
  Матушка,
  Касатушка,
– Чтой-то, что это такое – стиховна?
  Ах, братец,
  Ах дружок –
Из келий черных, средь берез белых платьиц,
  На лесной наш лужок,
Собираемся, собираемся (озираемся) мы, несчастные,
  – Бесстрастные,
  Безприкрасные,
Староверки старухи, староверочки молодые,
 Льняные, вороные, гнедые,
  – Петь.
 Куда ж нас без прав древних деть?
Вечером вешним, – в вечерню, в вечерню – поем мы стиховну,
  Псалму духовну…
  – Пса-лмааа?
 Эх, милая, не знаешь сама!
  Говорю я гневно.
  – Стиховна – это царевна!

За вечерней повечерие читает звонким голосом
  У клироса
  Монахиня.
Ох-ах меня, ахти меня, меня – меня,
  – Монахиня
  У клироса.
 Борода-то моя выросла,
 Сам пою-то сладким голосом,
  Только не духовное
  – Греховное.
  А тут – стиховна.
 Пора – пять, ровно.
 Пять… пять… пять, пять, пять…
 – Колокола пошли причитать.
 Ах, как смотрит любовно…
  – Жаль, кровно,
 Монахиню, ох-ах меня, у клироса –
  Как луна безкровна!

 В черных ризах
Черноризцы, чернорясцы седовласы.
 Поп-то высох.
Поп весь высох; дьякон гласом,
 Гласом – басом,
Свечи, темные огни их, тушит разом.
 Греховодник,
 Хороводник,
– Знаем мы, ты чей угодник!
А на клиросе монашки поют,
Светлым голосом стиховну поют.
 Стиховна…
Стих, стих, стих словно,
 Ветер благовонный,
  Вешний.
Ах, я в окна смотрю – ах, погиб я, грешный,
 Крот кромешный.

 Черная, черная, черная вечерня.
 – В подчерни, в подчерни,
  Червонь золотая заката.
  – В черной подчерни.
   Ризы богаты,
   Черные – бархат богатый,
    – С утратой.
  А в окно-то твердь
    Голубая.
  Чья-то страшная смерть.
    Мировая.
    Страшная,
    Безрубашная.
  И по правилу стиховну поют,
  Да, по правилу духовному поют.
Стиховна светлая, стиховна тихая, благодатная.
Перервали – ах, прервалась тишина ароматная:
    – Захныкали,
    Захихикали.
  Эх, монашки – и за дело тут одну умыкали!

В красной комнате, в красном причудливом доме,
  Греческой церкви,
  В грозе, в громе,
  Вечер меркнет.
В церковке, в греческой, бим-бом-дон.
В комнате в красной умирает он,
  Выкреста зоон .
  Дон… доонн.
  Вечер меркнет.
  В церкви
  Поют стиховну,
  Псалму духовну.
  В окна слышит.
   Слышит…
  Вечер духом пышит.
   Тяжелым.
  Умирай-ка пугалом голым.
  Гроза, гром,
  От тела – тлением.
Красный дом… Дон-бим-бом.
  Наслаждайся пением
Стиховны – царевны, царевны.
Безкровны, бесстрашны, безгневные.
   Губы.
  Белые, белые, древние.
   Зубы.
А в окна – стиховна, стиховна (царевна, царевна)
  Слышна, как древне.

 Во лесах, во лесах!
 – Хорошо как во лесах,
 – Как в небесах.
 Тихо, темно в лесах.
  Ах –
  Скит стоит.
  Дым дымит,
  – Ладан, ладан!
И пускай здесь гром гремит,
И пускай тут град градит –
Схимник старый всех спасет нас от ада.
  Он – кадит.
Схимник светлую стиховну поёт.
Топит, топит – растопляет древний лёд.
  И живёт,
И живей живёт живой кругом живот.
– Вот волчица воем тихим подвывает,
  Подпевает,
  – Лад-то знает.
  И поют, и поют
Схимник светленький с волчицей – ах, живут
  Ярко тут!

Пост, пост
Четырнадцатого года.
Раскинула комета хвост.
В звезде ее – лицо урода,
 Сына выкреста,
 Антихриста.
И единственной опорой,
И единственным всем утешением,
 – Старец хворый
 Творящий воскрешения.
 Бдение, бдение
 Вечернее, вечерня:
 Старца светлое пение,
Жаркий шепот чудес ждущей черни.
Засветит нежно так псалма
 Стиховной древнею.
И встанет и пойдет – сама! –
 Калека – ах, царевною…
 Бдение, бдение,
Вечерня, старца светлое пение.
– И сверху – темное тяжкое тление.

Сквозь сеть вьюги,
Сквозь свод дуги,
– Красные, красные в небе круги.

  В поле один
  Желтый вагон.

  Динь, дин, динь
    – Динь.
    Тихий звон
    О тебе, паладин.

В узком переулке
Старый небоскреб.
Плиты здесь как гулки…
– Переулок гулок.
Гулок, гулок, гулок
Словно склеп, где гроб.

И слепая дама
Ищет двери храма –
Входит в небоскреб.

А из двери храма
– И не видит дама –
Тащат темный гроб.

Панихиду отпой
  По мне.
Тихо мальчик слепой
  По намокшей стене
   Доберется ко мне,
  На скамью на мою… на кутью.
   Смерти сердце мое
      Отдаю.
  Странно резвой, нетрезвой, рукой
   Остановит сердце мое
    Перебой.
    Ой…
   Слышим: глуше прибой.
      Пой –
    Упокой душу раба.
    Ты ко мне? Ты слаба…
       – Аааа!

  Белый зал наш золотой был,
  Когда жили-были я и ты.
  Мир нас забыл,
  Завитки завились кругом темноты.

И на красном клавире никто не играл больше,
  Никто в мире.
  Горше, больше
  Нет счастья в мире,
  В мире мира, пустом,
 И теперь, при свете, мы снова с тобой вдвоем.
   Ты – только одна рука.
   Только свеча сияет пока.
 И, вот – кавалер Глук – только одна рука –
  Опять с тобой, с нами – мы втроем.
   Ог-ро-о-омный дом!
  Огромный наш, золотой, наш, дом –

     Мы втроем в нем

И на красном клавире, на котором никто не играл больше, –
     Никто в мире –
Горит солнце… Золотой зал горит, один в мире.
     Один в мире!