Сергей Петров - Избранное

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Чтец (от Меня, поэтический, а не декламатор), сиречь ПИИТ

Чтец (вчуже, прозаический, но не рассказчик), сиречь ТОЛКОВНИК

Главный дирижер, а по немецки Generalmusik-Direktor, сиречь ГЕНЕРАЛ

ЧЕЛОВЕК со вступительным словом

Обоеполая ПУБЛИКА, способная к бесполому делению

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ИНСТРУМЕНТЫ:

1. ОРГАН

2. РОЯЛЬ

3. СКРИПКИ

4. КОНТРАБАСЫ

5. ФЛЕЙТЫ

6. ГОБОИ

7. БАРАБАНЫ

8. ГИТАРЫ

9. ТАРЕЛКИ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ГОЛОСА:

1. БАС

2. БАРИТОН

3. ТЕНОР

РОЯЛЬ:

Удар! Гром древних драм! И треснула земля.

Удар! И сразу трех за совесть, не за страх,

Матрех Петруха по сусалам трах!

ГЕНЕРАЛ:

Пляшите, флейточки!

ФЛЕЙТЫ:

Ля, ля, ля, ля!

Каля-маля, каля-маля!

ПИИТ:

Я не хочу быть никаким героем,

ни смертно, ни посмертно не хочу.

Уж мы им с Музой музыку устроим,

уж мы им вставим в бравый зад свечу,

уж так-то раскроим нутро им!

Без такта! Виноват, не промолчу!

Полслова дайте трепачу,

и я тихонько под нос промычу,

что изойдут на кал и на мочу.

ГЕНЕРАЛ:

Пляшите, скрипочки! Летайте легче моли!

Играйте, скрипочки,

привстав на цыпочки!

СКРИПКИ:

Скрип-скрип!

Цып-цып!

Цыпа-дрипа,

Цыпа-дрипа,

Цыпа-дрипа ля бемоли.

ПИИТ:

Я, как Иаков, с Богом воевал,

а вышел на поверку просто Яшка,

орешек, самого себя двояшка.

ТОЛКОВНИК:

Бежит с седою головою вал

из музыки.

ПИИТ:

И дышит тяжко.

А Яков – бык с колхозной кличкой Як.

Он рогом тык и каждому свояк.

А рядом с ним, как недруг или враг,

задрипанный и драный Як-Цыдрак,

поклонник девок, рюмок, дров и драк,

и тут же третий, Як-Цыдрак-Цыдроли,

который, не вступая в брак,

нащупывает дрянь и дрязги в дроле.

И он такой герой,

что дуй его горой.

А трое в сумме не дерьмо ли?

TUTTI:

Вот женился Як на Цыпе,

Як-Цыдрак на Цыпе-Дрипе,

Як-Цыдрак-Цыдроли

на Цыпе-Дрипе, Ля Бемоли.

ТОЛКОВНИК:

Это, разумеется,

детская песенка,

ибо жениться

нельзя без ребячества.

Учтите это!

Развесьте уши

и слушайте дальше!

ГЕНЕРАЛ:

Эй вы, контрабасы!

Вы толстомясы,

будто колбасы!

Стать строем, как Троя,

гуденье утроя

и каждый всем брюхом

играя в героя.

КОНТРАБАСЫ:

В герои лезть мы рады все.

Ура! Абракадабра!

Но как играть на колбасе

трагически и храбро?

TUTTI:

И будем мы, как люди, ржать

у ног Абракадабры,

чтоб жизнь хоть как-то удержать

за липкий хвост и жабры.

ПИИТ:

Театр огромен, как сарай сырой,

где проживают тьму ролей и ролек,

и, может быть, тот истинный герой,

кто от себя бежит, как робкий кролик,

понеже в нем велик и нежен дух,

и суть свою под хвостиком он прячет,

сынок натуры, милый лопоух,

предсмертно скачет и отважно плачет.

РОЯЛЬ:

Оплакивают каждый Божий дар,

разиня рот, испуганные морды.

Звенит слеза. Удар! Еще удар!

И полупьяные аккорды.

TUTTI:

Туда-сюда и так, и сяк.

Налим попался добрый,

и мы с ним пляшем краковяк,

под зёбры взяв, под зёбры.

ТОЛКОВНИК:

Зал молчит, как огород,

где произрастают головы

с развешанными ушами,

а музыка

подается запеченная в раковинах

или в капустных листьях.

Полусырое мясо музыки

рвут зубами

только музыкоеды,

ибо у них

по недоброжелательству природы

отсутствуют уши.

Капуста женского пола,

та самая, на которой сто ризок,

собирается лезть на эстраду

и носить на руках дирижера,

как грудного младенца

или героя во фраке,

по манию коего

бедный оркестр

скачет, как мальчик,

верхом на палочке.

А дирижер-то

вовсе и не герой,

и палочка у него ломкая.

ПИИТ:

И если есмь я сам себе судьба,

то музыка есть древняя борьба,

когда ополоумевшие звуки

друг друга жмут и гнут, как раб раба,

ломая ребра, и хребты, и руки.

Блаженный хруст руки и нежный треск ребра,

панический восторг и страшная отрада,

зной симфонический, мажорная жара,

и, как страда, раскинулась эстрада.

ЧЕЛОВЕК СО ВСТУПИТЕЛЬНЫМ СЛОВОМ:

Прекрасные дамы и господа!

Дамы прекрасные непременно.

Да и мужчины, откровенно говоря, хоть куда,

а попросту люди и джентльмены!

Со временем каши никак не сварить,

а заварить пожалуйста: раз – и готово!

ТОЛКОВНИК:

Оркестр пришипился,

а дирижер-генерал

красуется, как нуль без палочки.

ЧЕЛОВЕК СО ВСТУПИТЕЛЬНЫМ СЛОВОМ:

Я опоздал, но буду говорить

и посередь музыки вступительное слово.

Лучше в середине, чем никогда,

прекрасные дамы и господа!

Музыка – только фон, а на сем фоне я

не менее важен, нежели симфония,

ибо говорю я быстро и шустро,

голос у меня просвещенный, как эта люстра.

ТОЛКОВНИК:

На бесчувственную эстраду

лезут девки

с растрепанными взглядами,

с растопыренными букетами,

со вспотевшими, как подмышки, душами

и прочим барахлом.

ЧЕЛОВЕК СО ВСТУПИТЕЛЬНЫМ СЛОВОМ:

Мнения я приглажу и приласкаю.

Итак, часть первая написана в As-dur.

ОРГАН:

Топчите же эстраду! Я вас, дур,

к служению искусства допускаю,

зане вы к музыкальной ночи сны,

зане и днем вы всё равно честны,

искусству вы воистину весталки

усталые, торжественны и жалки,

живете, елки-палки, из-под палки,

ликуя, будто звуки в перепалке.

Зане вы – крохотные героини,

и ваше тело поднялось, как тесто,

пусть на дрожжах, пускай на героине,

до жалостно-распухшего протеста

из тесненькой одежды, как из дежи.

Пусть музыка уже не та, да вы всё те же.

И то сказать, немного в вас красы-то,

зато без вас искусство и не сыто.

Я по добру вам, девы, рокочу.

Садитесь! Всех на трубах прокачу!

Простите, что сужу о вас так узко!

Как водка музыка, зато вы к ней закуска.

ПИИТ:

Герой – ура – дурак! В музыке, как в раине,

он на окраине чертополошьей жизни,

и, как Овидиевы героини,

идут к нему ручьи, телицы, лавры, слизни,

и лягвы бледные протягивают ляжки,

а бабочки – чувствительные сяжки,

а свиноматушки – окорока,

дабы возрадовать героя-дурака.

Итак, да здравствует премудрая Мура!