ААА. Ю. Эйхенвальд - Когнитивный диссонанс

С трудом, мы снова собрались,
Но это здорово, конечно.
С вершины наших дней, беспечно,
Не торопясь, заглянем вниз.
Когда мне было восемнадцать,
Не уставал я улыбаться.
Моя природная неспешность,
Слегка дурашливая внешность,
Желание молчать в тиши,
Скрывали глубину души,
Страстей, пылающий костёр,
Но ум был лёгок и остёр…

Последних три строки я стёр.
Ну что вы, братцы, так опять!
Нельзя, уже и помечтать…

Те три строки, я стёр, ей-ей!
Затем, чтоб не дразнить гусей
И не нервировать друзей
И не тревожить их покой,
Пускай, дурак был! Но какой!
Моя дурацкая улыбка,
Не то, чтоб, раздражала всех,
Иль предвещала мне успех…
Но, что я!
Снова о предмете
Своём любимом говорю…
Ох! Вы припомните мне эти
Слова,
но я всех вас люблю.
А, кто ж из вас, с серьёзной рожей,
Расскажет всем, что я хороший?!
А я, ведь, умным был не раз…
Не морщитесь, я и про вас,
Внимая вашей укоризне,

Скажу ещё при этой жизни.
Итак, сперва я был дурак,
И я за все, за эти годы,
Не изменил… своей природы,
Остался верен… своему
Неизощрённому уму.
С сим багажом, по жизни зыбкой,
Я путешествовал с улыбкой.
Не перестал я это делать,
Ни в шестьдесят, ни в «шей сят девять».
Вот, так и жил я, улыбаясь,
Вдруг, семьдесят,
Как пьяный заяц,
Явилась цифра на порог.
Я не поверил: я не смог
Представить этакого зверя,
Да-с, не сумел-с, и жил, не веря,
Что это может быть со мной,
Ужель, теперь я не такой,
Как был вчера, ужель умнее…
Мне отвечают: «Нет, старее». —
«Ну, уж старее-то, куда?!» —
«Туда» – мне говорят, – «Туда»…

Не будем более об этом,
Не столь я глуп.
Зимой иль летом,
Я верю, Мы придём «туда»…
В тот светлый мир,
где всё прекрасно.
Там Мы поймём, что не напрасно…

Вот видите, я и про вас,
Словечко доброе припас.
Вам боле, не о чем тужить,
Мы живы – значит будем жить,
А сколько – не могу сказать,
И ни к чему нам, это знать.
Но срок, покуда не пришёл,
Живи, сколь сможешь, хорошо,
Живи, хотел иль не хотел,
Знать, всех ещё, не сделал дел.

«Вам семьдесят, а вы всё живы,
Чего ж не радуетесь вы»! —
«Мы радуемся…но, увы…
Всё то, что называлось стать,

Вдруг, стало, как-то… опадать,
Глянь, поредела густота
И поседела чернота.
Слабеет мощь,
а немощь крепнет,
Темнеет мир,
не глаз ли, слепнет.

Одно лишь здоровеет – пузо,
Но это – радовать должно:
«Живот – есть жизнь, а не обуза»– Отмечу, тонко и умно.

Нам семьдесят – тревожный факт
И неожиданный довольно,
Заглянешь в паспорт – как ни больно,
Да, это так.
Но как же так!!?
Еще вчера мы с мамой шли…
В Дом пионеров шли на ёлку…
О, детство! Что ж ты, так недолго!
Ты жизнь, и Ты – Природа – Мать
Не устаёшь нас удивлять.
Лет в двадцать с чем-то, мне казалось,
Что жить до сорока осталось,
А далее – зачем и жить,
Когда, небось, ни есть, ни пить
Нельзя,
а, может быть, и это…
Небось, и ЭТОГО… нельзя…
На что тогда зима и лето.
С женой вы – верные друзья,
Для развлеченья есть газета,
А боле – боле ни… ни, ни.*

Прочёл газету – спать ложись!
О, Боже! Разве это жизнь!
Лишь сорок стукнет, в ту минуту
Я, как Сократ, приму цикуту
(Простите мысли дурака,
Мне ж не было и сорока).
Не цифра «семьдесят» страшила,
Не в цифре дело. Не паршиво,
А славно, жили мы тогда,
В семидесятые года
Почти забытого уж века.
В те дни, ни «право человека»,
Ни толерантность напоказ,
Ещё не щекотали нас.

И правильно, пустое дело
О чём-то, эдаком тужить,
Мы жить хотели, просто жить,
А мысли были все, про тело…
Да, не про Дело, про Любовь!
Оно любить хотело тело,
Ну и любило, вновь и вновь…

Как у Отелло страсть кипела,
Душа рвалась, цвела и пела.
Разлуки, встречи, муки, слёзы,
Гуляния, лобзанья, розы…
Но счастья нет, без воздаяния,
За все проказы, в наказание
Дано нам…
бракосочетание…
Бегут мурашки, только вспомню,
Себя среди всех этих комнат:
ЗАГС – то ль, дворец, то ль – эшафот,
А я стою как идиот,
Не в силах вымолвить: «Гу – гу»!
Хочу бежать… и не могу.
Вот тут и показалась мне,
Развилка жизненного древа,
Направо путь ведёт к жене,
А я, хочу бежать налево
(Но, я ж не сволочь – есть различия),
Пришлось мне соблюсти приличия.

И, хоть, кольцо казалось тесным, То счастье было: брак, невеста…
И гости были молодыми,

Счастливыми и удалыми,

И с молодыми голосами,

И все с густыми волосами.

А после…

после – дети были…

(Ну, так бывает… от любви),

И дети нас соединили

В одну семью – давай, живи!

Они нас заново создали,

И крепко, накрепко спаяли.

Спасибо, Господи за это,

Спасибо за весну и лето,

За тысячи прекрасных дней,

Тогда мы были…

не умней,

Но веселее и счастливей,

А, кто-то, даже и красивей.

Ах! Красота, с умом и счастьем

Встречаются… Увы, не часто.
Так, мы и жили,

вспомнить можно,
а, кое-что, и рассказать (Назло склерозу, так сказать, Не всё, не бойтесь,

всё мне сложно).

Минутку… есть одна напасть… Куда ж, я мог, очки «покласть»?? На что-то память отвлеклась, Свои у памяти заботы, «Ты слышишь, память!

Слышишь! Ась»!? – Ну, хоть гони её с работы. Нет, это выше моих сил! Очки я, помню положил, А, вот куда – Она забыла, Хоть, это и недавно было. Ох, память, для неё равно, Недавно было, иль давно.
Вот так всё время я болтаюсь, Как…

(с чем сравнить не догадаюсь)… Вообразите: средь полей… река зимой, и прорубь в ней,
А в проруби – желтеет…

роза…

Так, от склероза до склероза,

На волнах памяти моей

Качаюсь я, уж много дней.

«О чём, бишь, мне сказать вначале,

Мы родились и расцветали

В далёкий век, в ХХ век,

И мы другой страны не знали,

Где мог быть счастлив человек.

А знали: «Партия с народом»!

Она тащила нас вперёд.

И в дождь, и в ясную погоду,

За годом год, за годом год.

Всё, что нам сверху «предлагали»,

Сей час же, одобряли мы,