ААА. Ю. Эйхенвальд - Когнитивный диссонанс

того Герасима для суда и расправы.

Шум же, и безобразное буянство, учинили студенты, каковые вознамерились
поздравить воспитанницу барыни,

Татьяну с именинами.

Оную, Татьяну, барыня накануне отправила «на воды» в Баден-Баден, для поправки нервов.

Не застав именинницу дома, безобразники выразили своё

недовольство криками. Никоей

иной причины, крики эти не имели.

Барыня просит разыскать этих безобразников и примерно наказать».
(Обращаю ваше внимание на язык документа. Наверное, вам тоже показалось, что в других своих произведениях господин Тургенев писал по-другому.

Но, канцелярская бумага должна быть написана на соответствующем языке).

«Что ж», – сказал жандармский начальник, – «Все, вроде, складно, но я не пойму, откуда возникла, «собака женского рода», про которую соседи ничего не знают, но добрые люди слышали, что её убивали.
Да и студенты эти, где их прикажете искать? Лучше бы, без них.

Что разъяснил Тургенев начальнику, я вам сказать не смогу – тайна следствия, знаете ли…
Да и архивы жандармские… То ли, их давно сожгли,
то ли – ещё не рассекретили…

А, пока Иван Сергеевич и Пафнутий Феодорович обсуждают детали,
я расскажу, о последнем
разговоре Герасима и Татьяны.

Вот представьте: сидит во дворе на лавочке Танюша и мечтает, как они с Иваном Сергеевичем заживут в Париже:
«Да, он женат, но в Париже, как известно, это не имеет значения… Неспокойный он стал, Иван Сергеевич… ещё бы, откуда ему знать, чем там, во Франции, его жена занимается…

А, когда они переедут в Париж, он сможет чаще видеть жену, и будет
совершенно счастлив. А уж Танюше-то, самой, только и надо, чтобы он был счастлив, а ей – достаточно комнаты с большим зеркалом… и чтоб на столике коробочки с пудрой и духами…

Вот, предположим, идут они на бал, в Версаль, и, конечно, встречают жену.
И, что тут удивительного, на этом балу самые красивые женщины Парижа.
У Ивана такой хороший вкус, и жена у него, наверное, такая хорошенькая и умненькая…

И, конечно, жене будет приятно, что у него такая молоденькая, такая красивая «пассия»…
Умеют, всё же, эти французы деликатно выражаться в скользких ситуациях; не правда ли, слово «пассия», гораздо пристойнее, чем сказали бы у нас…»

«В Париже, нынче очень модно, ежели мужчина прогуливается, держа в одной руке жену, а в другой
молоденькую «пассию»…

А позже, когда жена поймёт, что они с Иваном любят друг друга…
жена уедет далеко, далеко…
или выйдет замуж…
за какого-нибудь,
графа итальянского.

Она же, так хорошо говорит по-итальянски, вот, пусть и живет
в своей Италии…
А они с Иваном, будут, иногда, приезжать в гости…
Впрочем, Ми-Ми, ведь, не то, что предыдущая жена, Ми-Ми, будет
беречь Ивана Сергеевича.
Он уже не мальчик, и нечего ему по «заграницам мотаться»…
Лучше, они летом отдохнут в Одессе.

И море там, и город, говорят, не хуже Парижа, да и никакого языка учить не надо»…
«Прогуливаются они, значит, около оперного театра, и все на них смотрят…

В Одессе много красивых дам, в модных парижских платьях, но Танюша-то, с Иваном, только что, из Парижа.

Платья, как на ней, ни у кого нет.

И вот, прогуливаются они, значит, по Потёмкинской лестнице»…

Откуда-то, выскочил Герасим, схватил за руки и начал шептать:

«Уедем, Таня! Уедем в Париж… я скопил двести рублей… будем жить вместе, работать»! —

«Не трогай меня!!! Я не хочу с тобой!

Дурак, какой-то! Я не поеду!!! Я уже и не хочу в Париж!

Ты, что не слышишь!

Я тебя не люблю!

Уйди»!!! —
Таня вырвалась, вся дворня с интересом наблюдала за развитием событий.

Опозоренный перед народом, да ещё и Наташа всё видела, Герасим сделался буен. Он схватил кирпич, во дворе ремонтировали фонтан, и с криком: «Утоплю, суку»!!! – бросился на Татьяну.

Особого рвения он, впрочем, не выказал, дал себя удержать, вырвать кирпич, и, даже позволил усадить себя на лавку.
На этой лавке он и просидел, зажав уши, а Танюша голосила: «Помогите! Он убьёт меня! Он утопит меня!

Убивают!

Сволочь!

Полиция!

Урод! Люди добрые! Помогите! Убивают»!

Герасим убежал в дом.

Туда же, чуть позже, проследовала и несколько успокоенная Татьяна.
«Добрые люди»

вызвали полицию.
Кто такая Наташа?

Была в доме девица, она всегда смотрела чуть мимо Герасима, краснела и улыбалась. Герасим, раньше, на неё внимания не обращал, но с некоторых пор…

С некоторых пор, он начал на мир смотреть другими глазами…

Да-с, господа, у безутешного Герасима объявилась… Наталья…

И нечего улыбаться, Герасим ещё недавно бродил по дому, приглядывая, где бы повеситься, неужели, это бы, вам больше понравилось?

И, только забота об Отечестве да Наташа, позволили ему пережить обиду…
Он и с Таней-то, решился поговорить, по старой памяти, рассказать, что у него, теперь всё хорошо, но начал, для пущего эффекта, с другого.

Он, заранее знал результат, хотя, в глубине души, всё же, надеялся, а в процессе разговора, даже, несколько размечтался…
но такой ответ… Это «моветон», это просто…

Не будем уточнять, что именно, пришло на ум возмущённому Герасиму, это, никак не украсит повествование.
И, был момент, когда он искренне хотел свершить всё обещанное…
Но, «Советники Государя Императора», должны думать, в первую очередь, о престиже «Первого лица».
Страшно подумать, как неловко будет себя Государь чувствовать,
если английский посланник спросит: «Правда ли, говорят,
Ваше Императорское Величество, что ваш советник, давеча, то ли, утопил, то ли, кирпичём…» – Нет!!! Он не опозорит страну! Он стерпит!

И Герасим, как немой, не сказал более, ни слова.
Иван Сергеевич, отыскал Герасима в комнатушке дворника. Объяснил, что надо спешить, ибо сейчас

придёт полиция, дал сто рублей

и записку знакомому в Тамбове…
Ну да, в Тамбове, а вы думали, откуда в Тамбове, столько интеллигентных людей.

К тому же, если Герасима, и впрямь будут искать, то на пути в Париж,