ААА. Ю. Эйхенвальд - Когнитивный диссонанс

Живо были описаны различные примеры преклонения перед всем иностранным, в ущерб отечественному.
(Герасим, непременно упомянул бы, про необходимость «поддержки

отечественного производителя»… Но, в то время, такого выражения ещё не существовало).
Эх, надо б, подробнее рассказать про женское коварство, и пользу для отечества, и затем… как-то перейти к фразе,

в коей будут слова: «калёным железом», но солнце било в глаза, пора было спешить к «общественному пирогу».
День рождения – это особенный день в жизни каждого человека. И барыне всегда хотелось, чтобы в этот день все были счастливы.

Конечно, каждый понимает счастье по-своему, однако, в чём-то, все люди схожи, и существуют «вещи», «общение» с которыми, у всех вызывает приливы счастья. Такую «вещь», барыня ежегодно предоставляла обществу. Это называлось: «Общественный пирог» – то был большой пирог с гусятиной, который подавался на специальном блюде.

К столу, по установившейся традиции, приглашались все домашние.

Первый кусок подавали барыне, а затем, по кругу всем остальным.

Герасим слегка

опоздал к началу раздачи пирога…
Это он думал, что слегка. За неполные десять минут, на блюде произошли тотальные изменения, он узрел на блюде… матовый блеск и крошки.

Более на блюде не было… НИЧЕГО!!! Блеск пустого блюда, масляно – самодовольные, сосредоточенные на собственном чреве глаза окружающих, а пуще всего, атмосфера сытого безразличия – это поразило Герасима в самое сердце, которое недоумённо сжалось.

Виновна была, конечно, барыня.

Коварная, сегодня, она вместо обычной речи, пожелала всем «приятного аппетита» и ушла, сославшись на мигрень. Но остальные-то, остальные!

Как они могли!

Ещё вчера, все с ним дружили, называли умником, а сегодня… Они его, по сути, выкинули из общества. А разве можно, считать общество здоровым, если из него, вот так, запросто, могут выкинуть… не самых плохих его членов!
«Не самых плохих»! —

С горечью, усиленной голодом, повторил Герасим. Возмущённый разум его взывал к справедливости. (Любой, мало – мальски разумный, разум, возмутится, ежели его пошлют на кухню, спросить вчерашнюю кашу, ибо пирог – уже…
«Мальчик! Хочешь пирожка!? – А нету»! – Дурацкая шутка, не правда ли?)
Голодные мысли метались в голодной голове:

«Тут не только, в коварстве барыни дело, и, даже не только, в Татьяниной невоспитанности…

Тут, «блин», надо смотреть в корень: «престолонаследие»,

«система образования», весь строй… Вот сейчас, он пойдёт и…

напишет царю про всех…

всю правду.

А, кому ещё писать-то!?
Известно, все министры, все чиновники – дураки и воры, а Батюшка – царь, ежели ему открыть глаза…

«Добро же, домочадцы,

пусть царь узнает, в каких условиях, среди каких людей… его будущим помощникам выживать приходится…

И когда призовёт царь, спросит: «А, что делать»!? – Он скажет: «А, вот, что!!!»…

И Герасим, ушёл в свою комнату, дописывать советы Царю. И так он, всё умственно написал, что начальник жандармский, когда прочел,

только головой покрутил.
Эх, господа начинающие сочинители! Не знаете вы, сколь это

опасное развлечение – перо в руках. Это магическая, это завораживающая вещь: берёшь ты его, эдак, нежно, с самыми благочестивыми, самыми благоразумными намерениями,

и осторожненько, осторожненько…
Да, вдруг очнёшься на таких кручах, над такими безднами…

«Подними глаза, дорогой, что ты видишь окрест»?! —

«Не узнал? И, Слава Богу,

что не узнал!

Ни к чему тебе, пока, знать про

«места не столь отдалённые»… Ты, вот что, отойди-ка…

Только…Тихохонько – тихохонько,

может ещё не поздно».

Ох, Герасим!

Тоже ещё, князь Курбский нашёлся, переписку с царём затеять решил, в рассуждения, вишь, пустился.

Начал, понятно, с праотца Адама, и до того дорассуждался, что изначально, были все люди равны, а стало быть и… он – Герасим, с Царём – Батюшкой…

тово…

«Прости его, Царица Небесная!

Не со зла он…

Это всё, тьфу!
Образование… поганое – европейское,

всё книги эти… несуразные»…

И выходило, по Герасиму, что Царю нашему, Батюшке, более делать нечего, как о народе, сиречь о нём, Герасиме, непрестанно заботиться.

И, исключительно, на таких условиях, в стране нашей всем будет хорошо,

да и ему, Царю, тоже неплохо.

А иначе, для чего, спрашивается, он – Герасим со всем народом, в своё время, царя Бориса выбирал.

Так, знаете ли, и написал: «Для чего, спрашивается, мы с народом…» —

А, каков!

Пороть мерзавца!

Так он ещё и добавил: «И я не могу дать гарантии, что не отыщется человек, который,

по примеру Стеньки Разина или Емельки Пугачёва…» —

Гера, Гера! Ты кому!!!

Ты на что! Намекаешь-то!!!
Аль, не помнишь, чем всё кончилось!? Я не про Стеньку с Емелькой, ещё раз, тьфу на них, окаянных! Я про народ.

Народу-то, народу сколько невинного погибло, пока Стенька да Емелька боролись за власть, да пока, эту самую власть, у них отнимали обратно.

А уж про выборы царя…

Грех тебе такое писать, аль забыл, что со времени выборов царя Бориса Годунова до письма

«царского помощника» Герасима

прошло более двухсот лет. Да разве «писатели», слушают когда, людей-то разумных…

Знай себе, пишут!
Особенно красочно получилось у Герасима то, что впоследствии будет названо: «ЗЛОПЫХАТЕЛЬСТВОМ и КЛЕВЕТОЙ НА НАЧАЛЬСТВО».

Все это, было запечатано в достойный конверт и отправлено почтою
на Высочайшее Имя. Это злосчастное послание, возможно, могло бы расстроить Государя,

отвлечь от важных дел.
Но это возможно в другой стране, а в нашем, богоспасаемом отечестве, всегда найдутся люди, мыслящие государственно, люди готовые из последних сил, защищать покой «Первого Лица» страны от любых посягательств.