Саша Черный - Два века о любви

Odi et amo.

Да, можно любить, ненавидя,

Любить с омраченной душой,

С последним проклятием видя

Последнее счастье – в одной!

О, слишком жестокие губы,

О, лживый, приманчивый взор,

Весь облик, и нежный и грубый,

Влекущий, как тьма, разговор!

Кто магию сумрачной власти

В ее приближения влил?

Кто ядом мучительной страсти

Объятья ее напоил?

Хочу проклинать, но невольно

О ласках привычных молю.

Мне страшно, мне душно, мне больно…

Но я повторяю: люблю!

Читаю в насмешливом взоре

Обман, и притворство, и торг…

Но есть упоенье в позоре

И есть в униженьи восторг!

Когда поцелуи во мраке

Вонзают в меня лезвие,

Я, как Одиссей о Итаке,

Мечтаю о днях без нее.

Но лишь Калипсо я покинул,

Тоскую опять об одной.

О горе мне! жребий я вынул,

Означенный черной чертой!

Что же мне делать, когда не пресыщен

Я – этой жизнью хмельной!

Что же мне делать, когда не пресыщен

Я – вечно юной весной!

Что же мне делать, когда не пресыщен

Я – высотой, глубиной!

Что же мне делать, когда не пресыщен

Я – тайной муки страстной!

Вновь я хочу всё изведать, что было…

Трепеты, сердце, готовь!

Вновь я хочу всё изведать, что было:

Ужас, и скорбь, и любовь!

Вновь я хочу всё изведать, что было,

Всё, что сжигало мне кровь!

Вновь я хочу всё изведать, что было,

И – чего не было – вновь!

Руки несытые я простираю

К солнцу и в сумрак опять!

Руки несытые я простираю

К струнам: им должно звучать!

Руки несытые я простираю,

Чтобы весь мир осязать!

Руки несытые я простираю —

Милое тело обнять!

I will speak daggers.

Я устал от этих снов,

От восторгов этих цельных

Гармонических пиров

И напевов колыбельных.

Я хочу порвать лазурь

Успокоенных мечтаний.

Я хочу горящих зданий,

Я хочу кричащих бурь!

Упоение покоя —

Усыпление ума.

Пусть же вспыхнет море зноя,

Пусть же в сердце дрогнет тьма.

Я хочу иных бряцаний

Для моих иных пиров.

Я хочу кинжальных слов

И предсмертных восклицаний!

Полночь и свет знают свой час.

Полночь и свет радуют нас.

В сердце моем – призрачный свет.

В сердце моем – полночи нет.

Ветер и гром знают свой путь.

К лону земли смеют прильнуть.

В сердце моем буря мертва.

В сердце моем гаснут слова.

Вечно ли я буду рабом?

Мчитесь ко мне, буря и гром!

Сердце мое, гибни в огне!

Полночь и свет, будьте во мне!

Я сбросил ее с высоты,

И чувствовал тяжесть паденья.

Колдунья прекрасная! Ты

Придешь, но придешь – как виденье!

Ты мучить не будешь меня,

А радовать страшной мечтою,

Создание тьмы и огня,

С проклятой твоей красотою!

Я буду лобзать в забытьи,

В безумстве кошмарного пира,

Румяные губы твои,

Кровавые губы вампира!

И если я прежде был твой,

Теперь ты мое привиденье,

Тебя я страшнее – живой,

О, тень моего наслажденья!

Лежи искаженным комком,

Обломок погибшего зданья.

Ты больше не будешь врагом…

Так помни, мой друг: До свиданья!

Слова любви, несказанные мною,

В моей душе горят и жгут меня.

О, если б ты была речной волною,

О, если б я был первой вспышкой дня!

Чтоб я, скользнув чуть видимым сияньем,

В тебя проник дробящейся мечтой, —

Чтоб ты, моим блеснув очарованьем,

Жила своей подвижной красотой!

Я хотел бы тебя заласкать вдохновением,

Чтоб мои над тобой трепетали мечты,

Как струится ручей мелодическим пением

Заласкать наклонившихся лилий цветы,

Чтобы с каждым нахлынувшим новым мгновением

Ты шептала: «Опять! Это – ты! Это – ты!»

О, я буду воздушным и нежно внимательным,

Буду вкрадчивым, – только не бойся меня,

И к непознанным снам, так желанно-желательным,

Мы уйдем чрез слияние ночи и дня,

Чтоб угаданный свет был как будто гадательным,

Чтоб мы оба зажглись от того же огня.

Я тебя обожгу поцелуем томительным,

Несказанным – одним – поцелуем мечты,

И блаженство твое будет сладко медлительным,

Между ночью и днем, у заветной черты,

Чтоб, закрывши глаза, ты в восторге мучительном

Прошептала: «Опять! Ах опять! Это – ты!»

Я буду ждать тебя мучительно,

Я буду ждать тебя года,

Ты манишь сладко-исключительно,

Ты обещаешь навсегда.

Ты вся – безмолвие несчастия,

Случайный свет во мгле земной,

Неизъясненность сладострастия,

Еще не познанного мной.

Своей усмешкой вечно-кроткою,

Лицом, всегда склоненным ниц,

Своей неровною походкою

Крылатых, но не ходких птиц,

Ты будишь чувства тайно-спящие,

И знаю, не затмит слеза

Твои куда-то прочь глядящие,

Твои неверные глаза.

Не знаю, хочешь ли ты радости,

Уста к устам, прильнуть ко мне,

Но я не знаю высшей сладости,

Как быть с тобой наедине.

Не знаю, смерть ли ты нежданная

Иль нерожденная звезда,

Но буду ждать тебя, желанная,

Я буду ждать тебя всегда.

Твой смех прозвучал, серебристый,

Нежней, чем серебряный звон, —

Нежнее, чем ландыш душистый,

Когда он в другого влюблен.

Нежней, чем признанье во взгляде,

Где счастье желанья зажглось, —

Нежнее, чем светлые пряди

Внезапно упавших волос.

Нежнее, чем блеск водоема,

Где слитное пение струй, —

Чем песня, что с детства знакома,

Чем первой любви поцелуй.

Нежнее того, что желанно

Огнем волшебства своего, —

Нежнее, чем Польская панна,

И, значит, нежнее всего.

Набегает, уходит, и снова, светясь, возвращается,

Улыбается, манит, и плачет с притворной борьбой,