Бертольд Брехт - Стихотворения. Рассказы. Пьесы

Лаврентий.По-моему, Анико, это слабость. Не взглянешь ли ты, как там лепешки, милая?

Невестка.Когда же он вернется? Ведь война, говорят, только началась. (Переваливаясь с боку на бок, идет к двери.) Coco, где ты, Coco! (Выходит.)

Лаврентий (быстро встает, подходит к Груше). Сейчас мы тебя уложим в кладовке. Она добрая душа, но только после еды.

Груше (протягивает ему ребенка). Возьми!

Лаврентий (берет его, опасливо оглядываясь). Но долго вам здесь нельзя оставаться. Знаешь, она очень благочестива.

Груше падает, но брат вовремя поддерживает ее.

Певец.

Грушев кладовке, у ткацкого станка. Она и сидящий на полу ребенокукутаны одеялами.

Груше (ткет и поет).

Михаил, мы с тобой должны быть хитрыми. Если мы притаимся, как тараканы, невестка забудет, что мы у нее в доме. И мы проживем здесь, пока не растает снег. И, пожалуйста, не плачь от холода. Быть бедным да еще и мерзнуть — это уж слишком, так нас никто не станет любить.

Входит Лаврентийи садится рядом с сестрой.

Лаврентий.Что это вы закутались, как возницы? Может быть, в кладовке чересчур холодно?

Груше (быстро сбрасывает с себя одеяло). Совсем не холодно, Лаврентий.

Лаврентий.Если здесь холодно, тебе не следовало бы сидеть здесь с ребенком. Анико стала бы упрекать себя.

Пауза.

Надеюсь, поп не расспрашивал тебя насчет ребенка?

Груше.Он-то спрашивал, да я ничего не сказала.

Лаврентий.Это хорошо. Мне нужно поговорить с тобой об Анико. Это добрая душа, только она очень, очень чувствительный человек. Никто о нас ничего особенного еще не сказал, а она уже настороже. Как-то одна телятница пришла в церковь в рваном чулке. С тех пор моя дорогая Анико надевает, когда идет в церковь, две пары чулок. Просто невероятно. Сказывается старинная семья. (Прислушивается.) Ты уверена, что здесь нет крыс? Если здесь крысы, нельзя, чтобы вы здесь жили.

Слышен звук капели.

Что это тут каплет?

Груше.Наверно, клепки разошлись в бочке.

Лаврентий.Да, наверно, бочка. Вот ты уже и полгода здесь, правда? Кажется, я начал говорить об Анико? Так вот, я не сказал ей про латника, у нее слабое сердце. Поэтому она не знает, что ты не можешь искать места. Поэтому она вчера и ворчала.

Снова слышится звук капели.

Можешь себе представить, она беспокоится о твоем солдате. «А что, если он вернется и ее не застанет?» — говорит она и не может уснуть. До весны, говорю, он никак не может вернуться. Добрая душа.

Капли падают чаще.

Лаврентий.Когда, ты полагаешь, он вернется?

Груше молчит.

Не раньше весны, ты ведь тоже так думаешь?

Груше молчит.

Я вижу, ты сама не веришь, что он вернется.

Груше продолжает молчать.

Когда наступит весна, когда здесь и на перевалах растает снег, тебе нужно будет уйти отсюда. Тебя начнут опять искать, а люди уже поговаривают насчет внебрачного ребенка.

Громкая непрерывная капель.

Груше, это капает с крыши. Вот и весна пришла.

Груше.Да.

Лаврентий (горячо). Послушай, что мы сделаем. Тебе нужно какое-то пристанище, и раз у тебя есть ребенок (вздыхает), тебе нужен муж, чтобы не было разговоров. Так вот, я потихоньку навел справки. Я поговорил с одной женщиной, у нее есть сын. Сразу за горой. Небольшое хозяйство. Она согласна.

Груше.Но я же не могу выйти замуж, я жду Симона Хахаву.

Лаврентий.Конечно. Это мы обдумали. Тебе нужен муж не в постели, а на бумаге. Как раз такого я и нашел. Сын женщины, с которой я договорился, сейчас при смерти. Ловко, правда? Он уже при последнем издыхании. И все будет так, как мы говорили: «муж за горой»! Ты к нему перебираешься, он испускает дух, и ты вдова. Каково?

Груше.Наверно, для Михаила мне нужна будет бумага с печатями.

Лаврентий.Печать — это самое главное. Без печати и персидский шах не мог бы утверждать, что он шах. И, кроме того, у тебя будет пристанище.

Груше.Сколько она за это просит?

Лаврентий.Четыреста пиастров.

Груше.Откуда у тебя деньги?

Лаврентий ( виновато). Это деньги, которые жена выручила за молоко.

Груше.Там нас никто не будет знать. Я согласна.

Лаврентий (встает). Я сейчас же извещу эту женщину. (Быстро уходит.)

Груше.Михаил, сколько с тобой хлопот. Понесло меня к тебе, как яблоню к воробьям. Так уж устроен человек: увидит хлебную корку — нагнется и подымет, чтобы ничего не пропадало. Лучше бы я в то пасхальное воскресенье поскорее ушла. Теперь я в дураках.

Певец.

Комната, разделенная перегородкой. С одной стороны — кровать, на которой за пологом из прозрачной ткани неподвижно лежит очень больной человек.В другую часть комнаты вбегает свекровь,она тянет за руку Груше.Позади них Лаврентий с ребенком.

Свекровь.Скорее, скорее, не то он еще до венчанья окочурится. (Лаврентию.) А что у нее уже есть ребенок, об этом речи не было.

Лаврентий.Какая разница! (Указывая в сторону умирающего.) В таком состоянии ему все равно.

Свекровь.Ему-то да! Но я не переживу позора. Мы люди почтенные. (Плачет.) Незачем моему Давиду брать жену с ребенком.

Лаврентий.Хорошо, я прибавлю двести пиастров. Что хозяйство переходит к тебе, записано в договоре, но она имеет право жить здесь два года.

Свекровь (вытирая слезы). Только-только покрыть расходы на похороны. Хоть в работе-то пусть она мне поможет. Куда же делся монах? Не иначе как вылез в кухонное окошко. Как только соседи разнюхают, что Давид кончается, вся деревня нагрянет. Ах ты боже мой. Я пойду за монахом, но ребенка ему не показывайте.