Татьяна Абрамова - Без покаяния

Закрыв глаза, мне снится дом,
Где я рождён малым щенком,
И ёлка, я под Новый год,
Открыл глаза..
Как хоровод мелькали
лица тех людей,
Улыбки праздничных гостей.

Не водолаз — был приговор,
И выбросив меня во двор,
Они забыли обо мне…

— Мы так похожи с тобой, пес,
Едва лишившись млечных грёз,
Судьба нас бросила на лёд
людских сердец…
Кто разберёт?
Подхватит ветер чью-то ложь
и разнесёт.
Случится ль суд?
Но этот лжец найдёт изъян,
А черный ветер будет пьян,
нас заметая…

Речной вокзал,
катамаран,
И чайки за кормой,
Мою судьбу
ты предсказал,
Речной катамаран.

И рябь воды
блестит, как шёлк,
И чешуёй,
звеня.
Сирена смотрит
мне в глаза,
И за собой маня,

И я теряю речи дар
Под музыку любви,
Руками обвила мой стан
Богиня красоты.

В глаза мне
смотрит и поёт.
Шелка туманят
взор.
— Иди за мной,
иди за мной…
И я заворожён!

Зачем расстались?
Не пойму,
Я был в тумане сна.
Шептала:
— Я тебя люблю!
Речная нимфа дна.

Иду к тебе,
речной вокзал,
И, может,
встречу там
Русалку…
Я б её узнал,
Речной катамаран.

В русскую церковь
снесу я иконку,
Буду молиться и
голос не звонкий,
Пусть он сольётся
с хором церковным.

Русская церковь…
Русская церковь…
Ты — моя пристань,
Пусть не померкнет,
Свет не померкнет!!!

Ты — моё сердце,
Русская церковь!!!
Ты — на чужбине,
Как память России…

Мне б прикоснуться…
Седые глубины
Иконостаса,
И словно морщины
Все разойдутся,
И юные лица
Мне улыбнутся…
07.01.1990г.

Рабыня — я! И погляжу окрест,
И лупу приложу к глазам уставшим,
А послушание — мой жизни крест,
И лепесток судьбы упавший.

Рабыня, не ропщи, на пустошь изгоню,
Клеймом прижгу и навсегда оставлю
В пустыне… Но никто не слышит, я пою,
Рабыня бедная, безгласая, на камнях.

Я сердце отдаю!..Свободы дух молит,
И мучаясь, зализывает раны,
Как пёс бродячий, у порога спит,
Не от людей он ждёт небесной манны.

А в рабстве ведь не писан тот закон,
Но стонет челядь, обливаясь кровью.
Молчи, послушная… Но сзади Рубикон,
И стрелы пущены, летят они над новью.

И жезлом выжжены судьбы моей глаза
У Стеньки Разина, на Пугачёвском бунте,
Серпом вдруг падает Тамбовская заря,
И стрельбищем Новочеркасской смуты.

Я не смогла рабыней стать… Судьба
Мне скипетр подарила в одночасье,
Но Каины кощунствуют… Горда
Свободой Лира! С ней одной мы масти.

Подёрнут свет туманом белым,
И видит мир — встаёт Антей…
В дни наших чёрных всуе-верий,
Свеча горела на столе!

Я на стене креплю подрамник,
А на холсте горит свеча.
И лик твой проступает ярко,
Как у спасителя Христа.

Не догорел свечи огарок,
Взошла она, твоя звезда!
Твои стихи и без помарок
Пишу в эфир сегодня я.

Они ложатся строем ровным,
И я услышу божество
Твоей любви не безысходной
Зовёт тебя на торжество,

На праздник. И душе подарок —
Святой Борис идёт в ночи…
И бронзовым тот стал огарок,
И пламя ровное свечи.

Cтар я стал, всё было, было,
Как меня судьба не била,
Слёз уж нет, устали литься,
Надо богу помолиться…
Как прошла пора любви,
Так пришла пора молитвам,
И меня ты не зови,
И не стой ты у калитки.
Голос мой когда-то звонкий
Слышали на Малой Бронке,
Под мостом, да вёрст за десять,
Знали Петька нынче весел.

Голос мой охрип, надтреснут,
Не пою сегодня песен,
И повис мой гребешок,
Старый друг, на посошок…
Пусть в глазах мелькают круги,
Выпьем, добрые подруги.
Старый Петька… Но как раз
Может он пуститься в пляс,
Ах, тряхнём мы стариною,
Только смерть не за горою,
А хозяин наш горазд,
Заткнёт за пояс весь Кавказ,
Весь Кавказ и Крым в придачу,
С сотни нам не надо сдачу,
Мы пивка попьём в сторонке,
Покричим до Малой Бронки.

С изболевшими сердцами,
С просветлёнными глазами
Побредём домою ночью,
Не упасть бы, между прочим.
Только ты моя, супруга,
Не буди меня под утро,
Не бередь мне в сердце раны,
Не встаю теперь я рано.
Молодой петух, крикливый,
Кстати, очень говорливый,
Моё место нынче занял,
На него вчера я лаял.
Ох, откуда зависть рвётся
Из души, из сердца льётся.
Как по юности не плакать,
Будут слёзы долго капать.

Юность, младость!
Где ты? Где ты?
Мне ответь, святая дева.
Каждый возраст
будь прекрасен,
Как я в старости
несчастлив,
Как я в юности
был весел,
В сердце было много
песен…

Мне б горланить и славить,
О любви писать, не картавить,
Ох, не то я вам, други, накаркал,
Куковал, тосковал и плакал…

Ближний, нижний восток,
Золотистый песок…
Добрым был или злым?
Он приехал один…
Он-король и султан,
Он-и шейх, и монах,
И тяжёлая ткань
На сутулых плечах.
Строил он на песках
Седину на висках
Славный город, как сад,
Изумрудный цветок,
Он расцвёл на песках,
Ближний, нижний восток.

Под розовой грядой
теплеет небосвод,
И вот уж солнца луч
ловлю я у ворот,
Играет на щеках
белёсым снегом пудры,
И снова я в стихах
слагаю песню утру.
И нет у нас с тобой
ни скипетра, ни славы,
Мы месим лунный свет
в блестящей, снежной лаве,
У бога ты спроси:
— Зачем мне нимб поэта?
— Случайно подарил
тебе я флейту света.

Смеялась и гоготала,
Топтала и наезжала,
Брюзжала и
кровь лакала,
И всё же
ей было мало…
ТОЛПА!
Распни! —
кричала.

Была же сера,
как серость,
Пред ней
мне уже не пелось,
Седая, немудрая седость,
Младая, недобрая младость.
Им зрелище было в радость.
Распни! —
гоготали толпы
На первой его ГОЛГОФЕ!
Жара…
И страстная седмица,
И тело его в
гробнице,
Не видит?!
Мрачны их лица,
А что по челу
струится?
— ТОЛПА! -ЖЕСТОКОЙ была и
ПЬЯНОЙ,
Собакой цепной, окаянной,
Прокаженной была, бестыжей,
Развратной, уродиной рыжей,
Золотым и холёным отродьем,
Бросавшим в меня перья-копья,
Стрелявшим мне в спину,
В затылок,
Вместо хлеба,
дающей обмылок…
Мне оскомой сводило скулы,
Мне истомой давило губы…
Но, — РАСПНИ! —
гоготали толпы,
У креста на его ГОЛГОФЕ…