Наталья Тимофеева - Холсты

Глядит луна украдкою во двор,
Где ртуть росы тревожно серебрится.
Мне звёзд далёких слышен разговор
И вскрик негромкий заполошной птицы.

Осенней лунной ночью воздух чист,
И влажной гроздью льнёт к щеке рябина…
Вот где-то вдалеке раздался свист,
Вот шелестит осина за овином…

А запах прели льётся, как вино,
Настоянное на волшебных травах,
И тонкий луч сияющий в окно
Вперяет свет. И медленной отравой,

Сомнамбула, я вновь напоена,
Стою свечой и догораю… зябко…
А в небе только странная луна,
Да звёзд вокруг рассыпана охапка.

Мыслью светлой, но печальной
Я с утра удручена, —
Птичьей песнею прощальной
Осень за окном слышна.
Снова с шелестом скрипучим
Ветер трогает листву,
И бегут куда-то тучи.
На холодную траву
Дичка-яблоня роняет
Сиротливые плоды,
И сухой листок качает
Бочка, полная воды.

Утонула луна в облаках белорыбицей,
Плещет ветер, играет, как волнами, бликами.
Органза поднебесная — занавесь тонкая,
Растворяет туман очертания зыбкие.
По-над лугом струится дыхание сиверка,
И студёными росами травушка клонится…
Только звуки, как эхо, в ночи повторяются,
Только сердце тревожится, нежности полное…
Вот ещё одна осень подкралась несмелая,
Тонкой кисточкой робко листы переметила,
И хрустальными водами в мирном сиянии
Белорыбицу ленную тихо баюкает…

Пегие поляны обдувает ветер,
Золотые пряди путает берёз,
И река сияет синей гладью петель,
Облака качая. Время белых рос
Наступило, птицы тренируют крылья
Перед дальней далью ветреных дорог.
Сад мой весь усыпан серебристой пылью —
Искристою влагой, и родной порог
Холоден поутру, лёд его ступеней
Обжигает ноги. Виноград багрян.
В палисаде липа кроны ржавой пеной
Шелестит сварливо. Клёна тонкий стан
Обрамлён кострищем алости листвяной,
Красная рябина — в гроздьях напоказ…
И сентябрьской прелью пахнет нежно, пряно,
И сетей паучьих рвётся тонкий газ.

1
Вглядитесь в лица тех, кто имет силу,
Как их глаза мертвы и холодны.
Кто роет человечеству могилу,
Тех речи искушённые складны.
Они кромсают плоть живой планеты,
Но говорят, что в мир несут добро,
Им все четыре части платят света
Подушные налоги. И хитро
Заверчен план их чёртовой неволи
Для всех народов. Нет для них людей,
А есть лишь мясо. Поиск лучшей доли
Одна из самых гибельных затей.
Везде, где нет нас, хорошо и гладко,
А дьявол тем и тешит свой анклав,
Что верит всяк, в ком разум не в порядке,
В бесплатный сыр, и, честь свою поправ,
Детей готовит подличать и ладить
Со всеми, кто зовёт их к пустоте…
Баранами всегда сподручно править, —
Им незнакома воля. А мечте
И правде крылья выстрижены гладко,
Шутя, паяцы развращают «чернь».
Смотреть на это безнадёжно гадко,
Но сытой «черни» даже думать лень.

2
Как далеко до неба! Боже правый,
Не дай народу стать простым скотом!
Усыплены ли чёртовой отравой,
Честь променяв на призрачный фантом
Благополучия, или на всех не стало
Хватать вселенской праведной души, —
Так равнодушно обрастаем салом,
Так дружно в ад накатанно спешим?!
Где есть сердца, наполненные чувством
Любви и бережливости к земле?
Увы, но с этим на Руси не густо.
Всё продаётся здесь. Родных полей
Из-под кирпичной кладки не увидеть, —
На откуп чужакам отдали ширь,
И никого подачкой не обидеть.
Коли в глазах обман, в душе — пустырь.

3
За что же кровь пролили наши деды?
В чём смысл их честной гибели за нас?
Беспамятных обуревают беды,
А как тяжёл последний будет час!
Ведь наших предков крестный путь кровавый
И пепел их, взывающий к сердцам,
Не даст нам индульгенций. Боже правый,
Ты справедлив и неподкупен. Нам
Вот этих самых качеств не хватает,
Когда мы губим всё, что есть вокруг…
А разум исчезает, совесть тает,
И власти денег не знаком испуг.

4
Но есть ещё, хоть робкая, надежда,
Что где-то там, в неведомых краях,
Где Скромность в незатейливых одеждах
Лелеет Дух могучий не за страх,
Ещё возможно счастье человечье,
Ещё возможен не кровавый путь,
Есть просто Жизнь, — от тяжкого увечья
Русь, наконец-то, сможет отдохнуть…
Но то, что сердцу ведомо, едва ли
Надежде малой даст веселья час.
Нас, русичи, духовно обобрали,
Никто нас не спасёт на этот раз.
Пенять на Бога больше невозможно,
И сон пора с себя стряхнуть скорей,
Чтоб не осталась Родина острожной,
Какой была для праведных людей…

5
Несчастен люд, влекомый вражьей силой.
Цивилизация — всему конец?
Чья злая воля мир поработила,
Тот и теперь властитель всех сердец.
Лукавство в душах изменило нравы,
Какие мы — такой над нами царь.
Немного нам осталось от Державы,
Лень порождает пьянство. И, как встарь,
Нам «добрый барин» снится, мы не можем
Из летаргии выпростать тела…
И дружно плачем: «Помоги нам, Боже!»
Но сами служим только силам зла.

6
О, мистика, — великий символ власти
От нибелунгов и до наших дней!
Ведических коловращенье свастик,
Моря всепожирающих огней.
Кипение страстей, зубовный скрежет,
Горение сердец, а после — тел…
Как масло, нож войны планету взрежет,
И будет Ангел Жизни не у дел.
Рвы задымятся, словно свежим соком,
Багровой кровью закланных овец
Наполнены, и в том аду жестоком
Наденет дьявол золотой венец.

В чарусе сна утопленницей ночи
Тону, опутанная тьмой и тишиной.
Мой мыслеряд обрывочен, непрочен,
И разум мой не властен надо мной.

Уже не ясно, дна ли я касаюсь,
Или иглой у Кроноса в руках
В ткань мирозданья ветхую вонзаюсь,
На ней свой утлый оставляя прах,

Как бабочка пыльцу свою теряет,
В ладони влажной оставляя след…
И всё моё бесследно исчезает
Среди миров далёких и планет.

И в Хаосе, принявшем облик Леты,
Меня по крохам не собрать никак,
Лишь я сама во сне ищу приметы
И нахожу неоспоримый знак.

Я вижу ночь в её безумном праве,
Где необъятность ужаса царит,
И Млечный Путь в агатовой оправе,
И круг Земли — волшебный лазурит.

И, возвращаясь будто из пучины
Воздушным, мелким, лёгким пузырьком,
К плечу прижавшись близкого мужчины,
Я ощущаю вновь родимый дом.

В рассвете меркнут все ночные страхи,
Теряясь у порога бытия,
Лишь тонкой пылью на ночной рубахе
Рассыпалась опять звезда моя…