Наталья Тимофеева - Холсты

Луна пошла на убыль, ночь туманна,
В прогоне не слышны ничьи шаги,
И небеса волнующе и странно
Глядят, мерцая. Не видать ни зги
В мельчайшей взвеси, смутны очертанья
Высокой груши, лунный ореол
Расплылся вширь. И лишь мои мечтанья
Ложатся новой строчкою на стол,
Где чистый лист белеет, непорочен,
Бумаги — собеседницы ночной,
И где нажим пера тяжёл и точен,
Ведомый в путь уверенной рукой.
Над головой моей кружатся, немы,
Нежнейшие ночные мотыльки,
И вместе с ними — будущие темы
Стихов моих, свободных от тоски.

Иду несмело, осторожно,
Кругом молчанье и покой.
Так остро, живо, невозможно,
Шероховато под рукой
Склоняются лесные травы,
И пульс выталкивает вновь
Из оболочки бред лукавый
Шального мира. И любовь
Переполняет душу, мысли,
Дыханьем множится стократ.
Где гроздья костяники кислой
На стеблях тоненьких висят,
И где малины дух довлеет
Над жаркой плотной тишиной,
Там серебристый мох расстелет
Мой лес волшебный подо мной.

Сияет небо детской синевою,
И незабудки прячутся в траве,
Висят стрекозы над речной водою,
Бежит с поклажей рыжий муравей.
Его бесцелен путь для муравьеда,
Как мой бесцелен для тупицы стих,
Кому приносит радость вкус обеда,
А не итог раздумий дорогих.
Его душа не мытарь, не трудяга,
В релаксе чувств он ищет сладкий хмель,
И ждёт его трёхслойная бумага
И мягкая, как облако, постель.
А мне бугор вот этот у погоста
Дороже всех немыслимых удобств,
Во мне живёт печаль такого роста,
Что расстоянье от земли до звёзд
Преодолеть ей ничего не стоит,
И средств подручных не известно ей,
Она в себе такое царство строит,
В котором нет злокозненных гостей.
Там тишина и ясность созерцанья
Не допускают посторонних слов,
Там есть любовь и кротость обладанья
Без ненавистных денежных оков.

Берёзовая роща молчалива, —
Не ропщет лист, и птицы не слышны.
Волною света лунного прилива
Её стволы в ночи освещены.

Кузнечики наяривают форте,
А на дороге греется змея,
И ковыли душистою когортой
По сторонам стоят. Тепла земля,

Туманной зыбкой горизонт очерчен,
К горбушке лунной шлейфом облака
Прилажены. И слышно, как далече
Собака лает. И печаль горька,

Что всё не вечно, и придут иные
Сюда однажды люди, времена,
Пейзажи переменятся. Как ныне,
Светить лишь будет бледная луна.

Всё так же небо вызвездит ночное,
И наши души через тонкий флёр
Веков вдохнут, быть может, неземное
Роскошество земное и простор.

Незрячей ночи мрак безлунный
Туман окутал, бездыхан,
И звук гитары семиструнной
Раздался. От жасмина прян
Недвижный воздух, а в беседке
То шёпот, то чуть слышный смех…
Снялась ночная птица с ветки,
Душа моя за нею вверх
Скользнула призраком невольным,
Пронзив ночные облака, —
Как ниточка ушком игольным
Прошла сквозь сумрак. Велика
Открылась ей пустая бездна —
Начало всех других начал,
И голос мудрый, голос слезный
Оттуда тихо прозвучал:
«Всё потеряли вы до срока,
Развеяв совесть, стыд и ум,
И с вами не земля жестока,
Вы сами с ней жестоки. Шум
И копоть, и характер бранный
Всех ваших безуспешных дел, —
Вот что лишает вас желанной
Спокойной жизни. Я Хотел,
Чтоб были вы чисты, как дети,
И, в созидании успев
Подобно Мне, могли на свете
Устроить рай, отнюдь не хлев.
Но вы, гонясь за миражами,
Отягощая плоть грехом,
Ваш разум истощили сами,
Разрушив свой прекрасный Дом…»
И Вздох поплыл органным ладом,
И я очнулась у окна…
А над моим цветущим садом
Взошла безумная луна…
Она смотрела, улыбаясь,
В мои неспящие глаза,
И где-то гасла, отдаляясь,
Небесной музыкой гроза.

Трещат дрова за дверкою печурки,
Где громко лижет пламя бересту,
Мурчит дремотно рядом кошка Мурка,
И никого в округе на версту.
Затеряна песчинкою в пространстве,
Меня объявшем глубью вековой,
В своём непостижимом постоянстве
Дарящем отрешённость и покой.
И слышится, и видится, и мнится
Всё то, на что щедра бывала жизнь,
Как будто вновь листаю я страницы,
Неспешно даль преображая в близь.
И голоса, и запахи, и звуки
Меня несут в потоке бытия,
Где от беды хранили Божьи руки,
Но, где им так сопротивлялась я.
И вот теперь, постигнув мимолётность
Своих стремительно минувших лет,
Негромким звуком я в тысяченотность
Вливаюсь мира и даю обет
Сама себе — не позволять сомненьям
Касаться даже краешка души,
Ведь всё живёт Господним повеленьем
И без Него судьбы не совершить.
И есть всему причина, мера, место,
Отмщенья час, — начало и конец,
Но главное — служение и вера,
Что ждёт нас, блудных, любящий Отец…
В печи погас огонь, и россыпь углей
Я ворошу, как будто мыслей рой.
Вот помолюсь сейчас на красный угол
С иконой Спаса, да и день долой.
Медвяно пахнет липою подушка,
В избе тепло, а на душе светло.
Давай-ка Мурка, спой-ка мне на ушко,
Как нам с тобою, кошка, повезло.
Прожили день и хорошо, и ладно,
На ужин было козье молоко…
А сердцу так спокойно и отрадно,
Что мы от неба здесь недалеко…

Опоясана ночь звёздным поясом, крошевом света,
Заливает округу чарующей песней скворец,
И черёмуха белой душистой копною воздета,
А над нею луна катит колотый свой изразец.

В равновесии всё, воздух свеж, травы хладные в росах,
И гудят комары, как нестройный, но радостный хор.
И берёзки стоят, как девчонки в растрёпанных косах,
Да тихонько в ночи свой неспешный ведут разговор.

И торжественно длятся минуты блаженного часа,
Когда смертному телу так хочется в небо взлететь!
И небесных огней, словно слёзы, дорожки сочатся,
Наполняя божественной силой неспящую твердь.

И печалью печалей струится во мне узнаванье,
Что песчинке и малости малой о целом не знать.
Лишь любовью своею возможно пронзить расстоянье,
Чрез которое силюсь к Отеческой длани пристать…

Луна глядит задумчиво и странно
И острой кромкой режет облака,
И в их лохмотьях, на полоски рваных,
Ущербной карлой кутает бока.

Внизу туманно, сыро, нереально,
И контур леса чёрною каймой
Недвижно застит звёздный выгон дальний,
Где пчёл небесных обитает рой.

А впереди, куда бежит дорога,
Молочной пенкой розовеет мгла,
И брезжит свет. Прошло ещё немного
Томительных минут, и потекла