Древнеанглийская поэзия

Быль пропеть я о себе могу… – Формульное начало элегии, ср. прим. к ст. 1 "Плача жены".

…повестить о скитаниях… клекотал непрестанно. – Эти безостановочные в свое движении строки (знаки препинания в изданиях элегии расставляются с большой долей произвольности) – замечательный пример того искусства, с которым поэт изображает единство природы и внутреннего состоянии героя. Обращает на себя внимание редкостный по конкретности подбор разных видов морских птиц в ст. 20-24; в поэзии (если не считать загадок) почти не встречаются другие птицы, кроме условных орла и ворона и, дважды, – кукушки.

…взывает сердце… путешественница по водам. – В этих и последующих строках элегический мотив морского скитания получает новое, символическое, переосмысление. Сторонники аллегорического истолкования "Морестранника" иногда отождествляют это, желанное для души, путешествие в "заморские страны" со смертью.

…вот кукушка… грудь-сокровищницу. – Ср. сходное место в ст. 23 "Послания мужа". Грудь часто называют в древнеанглийской поэзии "сокровищницей духа (разума и пр.)"; ср. также ст. 13-18 "Скитальца".

…вотчина китовая – море.

…пути китовые – то же самое, если принять традиционную конъектуру. Но в рукописи стоит wælweg, что значит "путь мертвых".

…пускай же каждый… дружины блаженных. – Примечательное видоизменение героической заповеди древнего германца, жаждущего славы на земле. Ср. в "Беовульфе":

Знатной казной… что она скопила. – И в этих строках переосмыслены, в соответствии с евангельским "не собирайте себе сокровищ на земле" (Мт. 6, 19) традиционные представления германской поэзии: стремясь к славе, герои домогались и материальной платы за подвиги; золото служило на земле подтверждением удачи и доблести воина и сопровождало его в загробный мир.

…стяжает милость Божью. – В переводе опущены последние 16 строк этой проповеди, очень слабые по стиху и к тому же испорченные в рукописи.

Элегия очень близка к предыдущей и по изображенной в ней ситуации и по общему ее движению – от сетований героя на свою судьбу к горестным размышлениям об участи всего сущего. Она производит, однако, впечатление большей законченности и стройности во всех своих композиционных элементах. Монолог Скитальца обрамлен строго симметричными вступительными (1-5) и заключающими элегию (111-115) строками. Но если в начале элегии герой изображен лишь как изгнанник, плывущий по морю "с тоской на сердце" (таким образом, намечено содержание ее первой части, 6-57), то в конце – это погруженный в думы мудрец (завершение второй части монолога, 58-110). В новейших исследованиях элегию принято рассматривать как вариацию на тему consolatio philosophiae: обретенная в лишениях мудрость – вот та "помочь господня", которая дарована Скитальцу; ср. обсуждение разных оттенков этой трактовки в последнем издании элегии: The Wanderer. Ed. by T. P. Dunning and A. J. Bliss. London, 1969.

Судьба всесильна, - др. англ. слово wyrd, родственное глаголу weorðan "становиться", означает во многих контекстах не столько "рок, фатум", сколько "судьбу" как долю, определенную каждому смертному; в др. сканд. мифологии это имя старшей из трех норн – Урд (др. исл. Urðr).

…как часто я печалился, встречая рассветы. – Ср. примеч. к ст. 7 "Плача жены"; ср. также замечательное изображение зимнего моря, символизирующего людские бедствия, в конце элегии (ст. 101-105).

…под спудом и на запоре. – Традиционная метафора (ср. прим. к ст. 53-55 "Морестранника") развернута здесь в глубоко поэтичный образ.

златоподатель – кеннинг вождя , как и кольцедаритель в ст. 25.

…надолго утратив. – Характерный пример преуменьшения (литоты); подразумевается, конечно, "навсегда".

…делил он дары престола. – В оригинале не вполне понятное место; очевидно имеется в виду, что Скиталец был приближен к государю и тот щедро оделял его дарами.

…рад он встрече… песнями памятными. – Это место в оригинале толкуется очень по-разному. Неясно, идет ли здесь речь о видениях, во сне "проплывающих" перед Скитальцем (но глагол flēōtan "плыть" нигде более не встречается в переносном употреблении), или просто о морских птицах, которые своими криками возвращают его к действительности.

Да станет он терпеливым… муж мудрый. – Эта проповедь сдержанности и укрощения чувства мыслью (ср. Гномические стихи, ст. 51 след.) вполне уместна здесь как переход ко второй части монолога.

…ветрам открытые… созданья гигантов. – Выразительное описание разрушенного города имеет близкую параллель в "Руинах" (ст. след.). Выражение "созданье гигантов" (enta geweorc) встречается не только здесь и в "Руинах", но и, дважды, в "Беовульфе" (2717, 2774). Оно возникло, видимо, как обозначение римских городов и укреплений в Британии, которые и впрямь могли показаться англосаксам творением каких-то сверхчеловеческих существ.

Где же тот конь… не минует погибель. – Здесь узнается излюбленный мотив (ubi sunt) латинских проповедей (см. об этом: Cross J. E. "Ubi sunt" passages in Old English – sources and Relationships. Vetenskaps - Societens i Lund Årsbok. 1956, pp. 24-44). Но этот отрывок, составляющий эмоциональную вершину элегии, может иметь и германские корни: тема недолговечности всего, что некогда процветало, была глубоко внедрена и в германскую поэзию, черпавшую свои сюжеты в завоеваниях и в гибели династий. Строки 107-110 перекликаются и контрастируют по выводу со знаменитым изречением из "Речей Высокого" в "Старшей Эдде":

Это небольшое стихотворение сильно пострадало от тех же причин, что и "Послание мужа", за которым оно непосредственно следует в рукописи; в строках 12-17 могут быть разобраны лишь отдельные слова. Стихотворение во многих отношениях отличается от элегий, с которыми его обычно объединяют. Авторское "я" не находит здесь непосредственного выражения, и размышления о превратности судьбы мотивированы не личными переживаниями поэта (как в "Морестраннике", "Скитальце" и даже в "Деоре"), а созерцанием развалин некогда великолепного города. В элегии нет прямых христианских реминисценций. Обилие архитектурных подробностей, изобразительная точность и красочность описания ("ограда кирпичная", "стены кирпично-красные … серо-мшаные", "мороз на известке") совершенно необычны для древнеанглийской поэзии, образы которой как правило условны и расплывчаты, и создает иллюзию непосредственного лирического отклика на поразившее поэта зрелище. Историческая достоверность описания не ставится под сомнение большинством исследователей; вызывает разногласия идентификация изображенных в стихотворении развалин. Чаще всего здесь видят описание римских построек и бань в Бате (Bath, на месте лат. Aquae Sulis), славившемся в древности своими горячими источниками. Производившиеся в Бате археологические раскопки открыли взгляду остатки многочисленных банных залов (ср. ст. 21), прямоугольные и круглые бассейны (ср. ст. 44), к которым подводилась по акведукам вода (ср. ст. 38). Но стены, изображенные в начале стихотворения, могли бы принадлежать многим римским сооружениям, которые в ту пору еще во множестве высились в разных частях Британии. Делались даже попытки датировать стихотворение на основе содержащегося в нем описания: предполагается, что здесь зафиксирована та стадия разрушения, которую могли бы иметь развалины спустя 3-4 в. после того, как римляне оставили Британию. Таким образом указывают на VIII в., как на наиболее вероятное время создания "Руин". Стихотворение неоднородно по своей стилистике. В его первой, описательной, части нередко нарушение синтаксических связей; предложения, почти лишенные личных глагольных форм, кажутся разорванными. В организации этой части большую роль играют повторы – грамматические и звуковые, в том числе рифма. Напротив, в описании прошлого стих становится плавным и связным, здесь широко используются формулы героической поэзии и ее традиционная лексика. Перевод выполнен по изданию: Leslie R. F. Three Old English elegies. Manchester Univ. Press, 1961.