Шицзин

Туфель пеньковых пять пар подобрала она,
Пара подвязок на шапке — ровна их длина [142].
В княжество Лу там дорога проходит ровна,
Наша княжна проезжает дорогою там,
Наша княжна уже едет дорогою там —
Вам для чего выезжать за княжной по следам?

В поле своем коноплю ты посеять хотел —
Поле вспаши поперек и в длину до конца.
В дом свой супругу ты ныне ввести захотел [143]—
Должен тогда известить ты и мать и отца.
Мать и отца известил ты, обряды уже свершены -
Мужу зачем выполнять все желанья жены?

Как поступить, коль ты дров нарубить захотел?
Разве не станешь рубить, как и все, топором?
В дом свой супругу ты ныне ввести захотел —
Разве без сватов введешь ты супругу в свой дом?
Ныне сосватал и ввел ты супругу в свой дом —
Крайности эти зачем еще в доме твоем?

Не надо запахивать пашню, что так велика,—
Лишь плевелы пышные там разрастутся вокруг.
Trie надо о том вспоминать, кто далеко теперь,—
Усталое сердце опять не спасется от мук.

Не надо запахивать пашню, что так велика,—
Лишь плевелы встанут густые, густые на вид.
Не надо о том вспоминать, кто далеко теперь,—
Твое утомленное сердце опять заболит.

Прекрасен, казалось, ребенок, и нежен, и мал,
И волосы он, как дитя, в два пучка собирал —
Но малое время прошло, ты его повидал,
Глядишь — он уж в шапке теперь и мужчиною стал!

То кольца на гончих собаках звенят —
Хозяин их добр и прекрасен на взгляд.

Звенит на собаке двойное кольцо [144]—
С густой бородой он, прекрасно лицо.

Тройное кольцо на собаке звенит —
С густой бородой он, красавец на вид

Совсем обветшала мережа в запруде у нас —
В нее только щука с лещем и попались пока.
То циская дочь выезжает в супружеский дом [146],
И свита ее многочисленна, как облака.

Совсем обветшала мережа в запруде у нас —
В нее только линь и попался сегодня с лещем.
То циская дочь выезжает в супружеский дом,
И движется свита за ней непрерывным дождем.

Совсем обветшала мережа в запруде у нас —
И рыба свободно проходит в мереже такой...
То циская дочь выезжает в супружеский дом,
И свита за нею течет непрерывной рекой.

Гонишь, торопишь коней, и возок громыхает, как гром;
Алою кожей обит он, плетеным закрыт бамбуком.
Эта дорога из Лу [147]пролегает гладка и ровна;
Циская наша княжна выезжает с ночлега в свой дом.

Лошади скачут в четверке, прекрасны они и черны.
Вожжи с четверки свисают, они и мягки и длинны.
Эта дорога из Лу пролегает гладка и ровна —
Счастье и радость являет лицо этой циской княжны.

Вэнь [148]многоводные волны широким потоком струит;
Много по этой дороге людей проходящих спешит.
Эта дорога из Лу пролегает гладка и ровна;
Циская наша княжна проезжает беспечна на вид.

Вэнь многоводные волны стремит, и струится вода;
Толпы людей по дороге проходят туда и сюда.
Эта дорога из Лу пролегает гладка и ровна.
Циская наша княжна проезжает беспечна, горда.

Сколь видом величав ты, о хвала!
Как ты высок и строен, как мила
Была краса широкого чела,
Прекрасных глаз и твоего чела [149]!
Легка походка важная была [150],
Всегда метка была твоя стрела.

О сколь ты славен в блеске красоты,
Твои глаза прекрасные чисты,
Достоинства исполнены черты.
Ты целый день из лука бьешь в мишень,
И стрелы не выходят за щиты [151].
О, нам воистину племянник ты!

Сколь ты хорош — исполненный красот,
Глаза чисты, прекрасен лоб, но вот
Ты пляску начал — прочие не в счет.
Стрела взлетит и цель насквозь пробьет,
Все в точку стрелы устремляют лёт —
В годину смут ты крепкий нам оплот!

Легкие туфли свои из пеньки
Он и в морозец согласен носить —
Нежные женские руки теперь
Платье ему не поленятся сшить.
Пояс и ворот я сшила — он рад,
Мужу понравился сшитый наряд.

Видом хорош он спокойным своим;
Влево отходит — уступит другим [153].
Пояс украшен гребнем костяным.
Низкие сердцем [154]— в супруге моем
Видят упреки жестокие им!

Щавель по низинам над Фэнь [155]-рекой
Она собирает проворной рукой.
Ты, сударь, конечно, нет спору о том,
Прекрасен безмерно, красавец такой!
Прекрасен безмерно, красавец такой,
Но все ж до правителя княжьих путей
Тебе еще так далеко!

Над Фэнь над рекою, где берег высок,
Сберет она каждый на тутах листок.
Ты, сударь, конечно, нет спору о том,
Прекрасен собой, как весенний цветок!
Прекрасен собой, как весенний цветок,
Но все ж от начальника колесниц
Ты, сударь, обличьем далек!

Над Фэнь, там, где берег пологий извит,
Она, подорожник срывая, стоит.
Ты, сударь, конечно, нет спору о том,
Прекрасен собою, как чистый нефрит!
Прекрасен собою, как чистый нефрит,
Но все ж у правителя княжеских дел
Получше бы должен быть вид!

Персиком благоухают сады,
Годны для пищи, созрели плоды...
Сердце печалью томится, а я
Песни пою, точно нет и беды.
Те, кто не знает меня, говорят:
«Воин вы, сударь, и очень горды!»
Люди такие, пожалуй, правы,—
Что им на это ответите вы?
В сердце печаль и тоска у меня —
Кто из них знает причину? Увы!
Кто из них знает причину? Увы!
Не утруждает никто головы!

Есть и жужубы в саду, и у всех
В пищу годится созревший орех.
Сердце печалью томится, иль мне
Царство объехать в надежде утех?
Те, кто не знает меня, говорят:
«Вы в беспредельный впадаете грех»
Люди такие, пожалуй, правы,—
Что им на это ответите вы?
В сердце печаль и тоска у меня —
Кто из них знает причину? Увы!
Кто из них знает причину? Увы!
Не утруждает никто головы.

Взбираюсь ли я на высокий хребет
Поросших лесами гор,
Все к хижине той, где отец живет,
Я вновь обращаю взор.
Я знаю: отец теперь тяжко вздохнет:
«Ведь сын мой на ратную службу идет,
Покоя на службе не будет ему
Все ночи и дни напролет.
Смотри ж, береги себя, младший сын мой,
Смотри же — вернись обратно домой,
От дома родного вдали
В земле не останься чужой».