Светлана Ермолаева - Реквием по Высоцкому

Творчество В. — глобально. Какую же непомерную ношу взвалил Господь, пусть на крепкие плечи, но на душу тонкую, ранимую («поэты ходят пятками по лезвию ножа, и режут в кровь свои босые души!»)

Судьба поэта всегда непроста. Тем более — при тоталитарном строе насилия над человеческой личностью. ВВ не казнили, как Эзопа, не распяли, как Христа («а в 33 распяли, но не сильно»), не отрубили руки, как Виктору Хара, его «совейская» власть унижала и уничтожала запретами и непризнанием, его существование в поэзии замалчивалось. Кто помнит имена палачей? Помнят имена героев: «У всякого времени есть палачи, у всякого времени есть и герои. И славу героям трубят трубачи, могильщики яму им роют» (стихотворение автора).

Воистину, у ВВ было недюжинное сердце. Столько смочь, столько пережить, столько написать, столько сыграть ролей в театре и кино, столько истратить нервных клеточек и мощи ума и сердца на нас с вами, помнящих и любящих его! И оно не выдюжило: разорвалось. «Идет охота на волков, идет охота!» Он пел о волках, имея в виду себя, человека. В советское время охота все же шла скрытно, ныне охота на людей, отстрел неугодных идет среди бела дня.

В моем понимании ВВ был больше, чем поэт, в классическом смысле слова Поэзия.

Его творчество соединяло в себе множество жанров: он был и менестрелем, и бардом, и шансонье. Но общее звучание было одно: гражданственность. В этом его можно сравнить разве что с Франсуа Вийоном.

Песни ВВ написаны от лиц множества героев, от лиц людей множества профессий, написаны так емко, так весомо, так зримо, с таким знанием профессий, будто он сам прожил все эти жизни, сам испытал на себе множество экстремальных ситуаций!

Владимир Высоцкий не был артистом, не был певцом, не был композитором, не был поэтом — по отдельности. Он был всем, но превыше всего — Глашатаем, рупором тысяч и тысяч людей, которые не могли высказать то, что думают, чувствуют, он говорил за нас всех, высказывал наши мысли и чувства — один за всех.

Как артист он выпирал из ряда, он не перевоплощался полностью (как Смоктуновский в «Гамлете»), он всегда во всех ролях оставался Высоцким, в т. ч. в своих последних ролях Жеглова и Дона Гуана. Все роли, сыгранные им в театре и кино не соответствовали его внутреннему содержанию как личности. Не было роли, достойной

Человека по имени Владимир Высоцкий. Может, ему нужно было сыграть самого себя, но такая роль не была написана. Даже большинство его песен к фильмам, по соображениям цензуры, не попадали на экран. «И может, было мне предназначение высокое, ибо чувствую в душе своей силы необъятные…» — думал о себе герой Лермонтова Печорин, герой того времени.

В то время была контрабанда, война на Кавказе с чеченцами, дуэли — отдушины для натур, жаждущих деятельности, риска, смертельной опасности. Время Высоцкого: алкоголизм, наркотики, криминал, — уже не отдушины для натур деятельных, а способы расслабления, забвения от удушья затхлой атмосферы «сонной державы, что раскисла, опухла от сна», от идеологии подавления личности, жестокого пресса мыслящих инако.

Одним словом, была борьба на выживание с помощью саморазрушения. Такого рода борьба достойна сочувствия. Иначе герой нашего времени не мог. А, возможно, и не хотел.

P. S. Эта статья была написана в 2005 году, а опубликована в № 1 журнала «Простор» в 2008 году, на 70-летие со дня рождения Владимира Семеновича.

Владимир Высоцкий на горе Кок-Тюбе, Алма-Ата, 1973 год

В сентябре 1973 года в наш город на 10-дневные гастроли со всеми выездными спектаклями приехал театр на Таганке во главе с режиссером Юрием Любимовым. В спектаклях были задействованы уже ставшие популярными артисты: В. Высоцкий, Б.Хмельницкий, В. Золотухин, А. Демидова, Н. Шацкая, С. Фарада и др.

Разумеется, в столице царил ажиотаж, билеты практически достать было невозможно, доставали по блату или с переплатой. Высоцкий уже тогда был моим кумиром. Разве я мог упустить возможность увидеть его живьем на сцене? Мечтал взять автограф хотя бы на программке… В те советские времена артисты казались нам небожителями или

Богами на Олимпе. Поэтому я всеми правдами и неправдами сумел обилетиться, и мне даже удалось приобрести четыре билета. Вчетвером: я с женой, мой друг Виктор Парфенов с девушкой — отправились на первый же спектакль: «10 дней, которые потрясли мир».

Спектакль начинался с самой первой нижней ступеньки лестницы Дворца имени Ленина (сейчас Дворец Республики): революционные матросы и солдаты с красными бантами накалывали корешки билетов прямо на штыки винтовок. Высоцкий, Хмельницкий и Золотухин пели весьма фривольные частушки. Зрители сразу попадали в другой, фантастический мир театра. Высоцкий был тогда для нас настоящим кумиром, которому не было равных по всенародной любви к нему и поклонению его талантам. Лишь ничтожно малая величина была к нему равнодушна.

Естественно, зрители окружили своего любимца, поднимались вслед за ним по ступенькам, стояли вокруг него в фойе и, наконец, вошли в зал. Спектакль был вольным пересказом произведения Джона Рида. Мы сидели, затаив дыхание и открыв рты. Высоцкий играл Керенского и еще несколько ролей, часто пел, может, и свои песни, и чужие. Я буквально пожирал Высоцкого взглядом, выделяя его из всех. Зал бурно реагировал на любую реплику актеров, аплодисменты не смолкали…

Воистину, для Алма-Аты приезд Таганки был культурным событием номер один.

Жизнь была тогда другая. У телевизора интеллигенция не сидела, смотреть было нечего, читали книги. О театре я был наслышан. Несколько раз бывал в Москве в командировках, но попасть туда так и не удалось.

После окончания спектакля мы подошли к новенькому «жигуленку» (недавно приобретенному Виктором). Не хотелось уезжать: под таким сильным впечатлением мы находились. Машина стояла с правого крыла Дворца, недалеко от служебного входа. Мы надеялись еще раз увидеть Высоцкого, если удастся, попросить автограф.

Спектакль начался в 7 часов вечера, закончился около 12 ночи. Вскоре начали выходить артисты: их ждал служебный автобус. Вышли и Высоцкий с Золотухиным.

Постояли, осматриваясь, и неожиданно направились в нашу сторону. Владимир

Семенович был роста невысокого, но ладно скроен, одет простенько: курточка замшевая, джинсы. Но выглядел, как сейчас говорят, стильно.

— Ну, как, ребята, вам спектакль? — запросто поинтересовался он.