Лариса Керчина - Ностальгия : ОЭ!..

Останутся детские страхи,
Старания Зигмунда Фрейда,
Колышутся страшные флаги,
Доносится тёплая флейта.
О, если бы кто-нибудь в мире
Услышал бы доброе сердце,
Он выдал бы девочке Ире
Билет в захолустное детство.
Холодную острую память,
Ходы одичавшего тела
Она собрала бы руками
И голосом светлым отпела.
Так вот что она обещала
Ночною порой новогодней,
Она мои сны посещала,
А я это вспомнил сегодня.

Ты приводишь погожие дни,
Ты присутствуешь, словно природа
Ожидает твоей болтовни
Точно так же, как утром — восхода.
По привычке к счастливой судьбе
Ты прекрасна любое мгновенье,
И природа подходит к тебе
Как, наверное, в дни сотворенья.
А и вправду, такие дела
Не по нраву-обычаю людям.
Где ты будешь и где ты была,
Когда я не родился и умер?

Я умру не тогда, когда скажешь ты: — Нет, —
И уйдешь в направленье бумажного звона
Затуманивать небо огнем сигарет
И рыдать в золотое нутро телефона,
Никого не обидев, не крикнув: — Прощай!
Не допив из последней белёсой бутыли,
Не порывшись ищейкою в общих вещах,
Не накапавши в ноздри какой-нибудь гнили,
Не оставив меня как обломок свинца,
Как железную куклу с селекторным горлом,
Не оставив в конверте обломка лица
И квадратного вечера аэропорта.
Ты позвонишь из Ялты и скажешь: — Привет! —
И обрушится небо в стенах телефона,
Но не скажет никто, никого уже нет,
Никого не бывает и не было дома,
Никому ни за чем и никто не рождён,
Никого не бывает зимою и летом.
Отчего ты живёшь под холодным дождём
И всё время одна, и никем не согрета?

Когда бы ты хранила фото
Внутри надёжного альбома,
Наверно, не польстился б кто-то
И ты всегда жила бы дома.
Теперь ты странствуешь по свету
Вослед тому, кто так беспечно
Тебя извлёк из вечной Леты,
И как спасенья ищешь встречи
С пропавшим обликом незримым.
О этот страх остаться в мире,
Висеть дождём, холодным дымом.
Стоять как облако в квартире.
О нет, бежать к исходу ночи,
Схватив бесценную утрату,
А там унылый перевозчик
Берёт недорогую плату.

Я родился в несчастных местах,
Где не знают о лучших вещах,
Где качество слова такой же предмет,
Как сосуд Фаберже. Его нет.
Кто ж это, кто ж это сей ювелир,
Мне подаривший мечтательный мир
Золота, гордости и серебра,
Славы, алмазов, добра?
Это седой местечковый поэт,
Все ещё живы, его уже нет.
Вот он листает потёртый букварь,
Золото, серебро и киноварь.
==«Есть одно ощущение боли…»
Есть одно ощущение боли,
Есть одно ощущение света.
Постоять бы как столбику в поле,
Да оно затеряется где-то.
А куда-то всё смотрятся лица,
В непонятную дырочку в небе.
Вы живёте, Марина, Лариса,
Или это заботы о хлебе?
Это вы принимаете соду,
Чтобы совесть осталась чиста?
Для занятий родною свободой
В отведённых на это местах?

Чем старше, тем еврей похоже на еврея.
А, это ты, мой брат, а это ты стареешь.
Отточен каждый шаг и каждый звук проверен.
Зачем продлять себя? завидная потеря.
Остался детский страх нежданных сумасшествий,
Здесь просто нет любви, старинное «р» предместье,
Здесь каждая беда досталась честь по чести,
Осталось только ждать, когда мы будем вместе.
Я больше не жилец, такая маета.
На что мне эта жизнь как запах изо рта.
Я больше не люблю Иосифа Христа.
И жертвовать собой устал, устал, уста…

Продлятся пешие прогулки
Неясной пропастью аллей.
Идёшь темно, легко и жутко,
Лишь трепет трав, звучки камней.
Внезапно тень сбивает слева,
Огонь потухнет за листвой,
И долго теплится припева
Венозный венчик золотой.
Аллеи длинное дыханье
Идёшь и слушаешь окрест
Посередине мирозданья
Водою плавающих звезд.

Пока живёт родное тело,
Живу и я, и вообще —
Какое здесь осталось дело
Неясной сущности вещей?
О, я пребуду наудачу
Не час, не год, а много лет,
Пока над этим миром плачет
Высокий голоса предмет.
И что-то сбудется наверно,
И в царство светлое теней
Сойду и я, и, буду предан
Любимой памяти твоей.

Под оболочкой жировою
Муз ыка кавалера Глюка
Лети на волю Бог с тобою
Лопочет плотью шаровою
Неволей лобового звука
А это правда ли оттуда
Куда и ты приводишь песни
Бывает радужное чудо
Желанный берег Голливуда
Песок волна и день весенний
И ты останешься живою
Вернее счастья не бывает
Лети на волю Бог с тобою
Под оболочкой жировою
Лишь только музыка играет

Когда подходит медленная ночь,
Её вода выходит на дорогу,
И остаётся поклоняться Богу,
Чтоб каждому живущему помочь.
Я говорю, единственная плоть,
Она не знает тайного обмана,
И что мне будет утренняя рана,
Когда я в силах слово побороть.
Я говорю: она лежала здесь,
И отвожу рукой ночное тело,
И в ужасе вода от этих мест
Отхлынула к неведомым пределам.

Что за жизнь — ожидать ледохода?
Никогда надо мной и тобой
Не расколется лёд небосвода,
Не покажется свет золотой.
Но доносятся чистые звуки,
Прилетают опять и опять,
Что же может быть слаще, чем руки,
Если надо кого-то обнять?
Мы глядим утомлённо и слепо,
Заведённо вперёд и назад
На когорты штурмующих небо,
На когорты летающих в ад.
Ты сегодня отыщешь причину
И, кляня, что не сделал давно,
Подойдёшь как пристало мужчинам
Закрывать звуковое окно.
О, оставь эти дальние муки
Навсегда пожирающей мгле!
Я люблю эти тайные звуки
Оттого, что живу на земле.

Покуда ловчие менады
Внимают пенью аонид,
Беги, душа, твои ограды
Одни безумия твои.
Глаза открыты, ходит сокол,
Трава примята, это сад,
И только тайно и глубоко
На небе звёздочки висят.
Горчит округа пятиречья,
Пространство тянется столбом
И говорит по человечьи
Ещё зажатым языком.

Богам не надобен свидетель.
Пока стоит ночная мгла,
Они вершат на этом свете
Сугубо личные дела.
И ты, певец высоких зрелищ,
Смотри — ты зван на этот пир
Затем, что ты такое мелешь,
Что тайно жалует кумир.
И ты вовек не будешь славен,
Тебя ударят по рукам,
И твой народ тебя оставит
На поругание Богам.