Маргарита Алигер - Стихи разных лет

Я осталась жить,
не потому ли,
что, когда увидела конец,
частыми, горячими толчками
сердце мне успело подсказать,
что смогу когда-нибудь стихами
о таком страданье рассказать.

— Как же ты не умерла от пули?
Как тебя удар не подкосил?

Я осталась жить,
не потому ли,
что, когда совсем не стало сил,
увидала
с дальних полустанков,
из забитых снегом тупиков:
за горами
движущихся танков,
за лесами
вскинутых штыков
занялся,
забрезжил
день победы,
землю осенил своим крылом.

Сквозь свои
и сквозь чужие беды
в этот день пошла я напролом.

А разве ты не думаешь о прежнем?
…Над чайханой горели огоньки.
Бараньим жиром и железным стержнем
пылающие пахли шашлыки.

А я тебе напоминать не стану.
Чем попрекну тебя? Какой виной?
Что пили мы из одного стакана
сухое виноградное вино?

Что мы клялись? Но главное не в этом!
…Обрушивалась горная река,
и засыпали мы перед рассветом
в гремящем кузове грузовика

на три минуты. И глядели хмуро,
разбуженные яростным толчком.
И город нас встречал комендатурой
и молодым военным городком.

В Нарыне пахло близостью границы,
на минарете муэдзин кричал;
мы поселились около больницы,
во флигеле у главного врача.

В райкоме шла проверка документов.
Сгущались очертания теней.
И вечером на выпуске студентов
районных курсов для учителей

мы пели «Волочаевку» по-русски,
от дружества киргизского пьяны,
и долго шли по переулкам узким
под солнцем ослепительной луны.

Кузнечик начал на высокой ноте,
короткое молчанье уловив.
Вот тут мы говорили о работе,
о творчестве, тревоге и любви.

И все, что мы друг другу обещали,
как самые прекрасные друзья,
ночные ветры Азии слыхали,
и Азию обманывать нельзя!

Светлые, прозрачные глаза
твердости остывшего металла…
Не о вас ли много лет назад,
смолоду, я думала, мечтала?

Поздно мне пришлось вас повстречать,
да и посветили вы мне скупо…
Что же, мне об этом закричать?
Зарыдать? Не стоит. Поздно. Глупо.

Слезу из глаз, как искру из кремня,
хорошим словом высечь — что за диво!
Не в этом дело. Слово — не огниво,
и не слезой людское сердце живо.
Совсем не это мучает меня.

Встать на рассвете, на пороге дня,
сказать вперед шагающим: «Счастливо!»
Отдать им песню, полную порыва,
хранящую, как верная броня,
от слов, звучащих праздно и фальшиво.
Спросить с людей не искры, а огня.

Стихи должны поэту сниться
по сотне памятных примет.
Как пешеходу в зной — криница,
глухому — утренняя птица,
слепому — утренний рассвет.

Но ты прослыть поэтом вправе,
когда при свете дня и впрямь
поверит мир, как явной яви,
во сне явившимся стихам.

Да останутся за плечами
иссык-кульские берега,
ослепительными лучами
озаряемые снега,

и вода небывалой сини,
и высокий простор в груди —
да останется все отныне
далеко, далеко позади!

Все, что сказано между нами,
недосказано что у нас…
…Песня мечется меж горами.
Едет, едет герой Манас.

Перевалы, обвалы, петли.
Горы встали в свой полный рост.
Он, как сильные люди, приветлив,
он, как сильные люди, прост.

Он здоровается, не знакомясь,
с населеньем своей страны…
Это только играет комуз —
три натянутые струны.

Это только орлиный клекот,
посвист каменных голубей…
И осталось оно далеко,
счастье этих коротких дней.

Счастье маленькое, как птица,
заблудившаяся в пути.
Горы трудные. Утомится.
Не пробьется. Не долетит.

Как же я без него на свете?
Притаилась я, не дыша…
Но летит неустанный ветер
с перевалов твоих, Тянь-Шань,

Разговаривают по-киргизски
им колеблемые листы.
Опьяняющий, терпкий, близкий,
ветер Азии, это ты!

Долети до московских предместий,
нагони меня у моста.
Разве счастье стоит на месте?
Разве может оно отстать?

Я мелодии не забыла.
Едет, едет герой Манас…
Наше счастье чудесной силы,
и оно обгоняет нас.

И пока мы с тобою в печали.
Только счастья не прогляди.
Мы-то думали: за плечами,
а оно уже впереди!

И в осеннее бездорожье,
по пустыне, по вечному льду,
если ты мне помочь не сможешь,
я одна до него дойду!

Я замечаю, как мчится время.
Маленький парень в лошадки играет,
потом надевает шинель, и на шлеме
красная звездочка вырастает.

Мать удивится: «Какой ты высокий!»
Мы до вокзала его провожаем.
Он погибает на Дальнем Востоке.
Мы его именем клуб называем.

Я замечаю, как движется время.
Выйдем на улицу. Небо синее…
Воспламеняя горючую темень,
падают бомбы на Абиссинию.

Только смятение. Только шарит
негнущийся ветер прожекторов…
Маленький житель земного шара,
я пробегаю мимо домов.

Деревья стоят, как озябшие птицы,
мокрые перья на землю роняя.
Небо! Я знаю твои границы.
Их самолеты мои охраняют.

Рядом со мною идущие люди,
может, мы слишком уж сентиментальны?
Все мы боимся, что сняться забудем
на фотографии моментальной,

что не останутся наши лица,
запечатлеется группа иная…
Дерево сада — осенняя птица —
мокрые перья на землю роняет.

Я замечаю, как время проходит.
Я еще столько недоглядела.
В мире, на белом свете, в природе
столько волнений и столько дела.

Нам не удастся прожить на свете
маленькой и неприметной судьбою.
Нам выходить в перекрестный ветер
грузных орудий дальнего боя.