Артур Арапов - Небо на бумаге

Сад тенистый, земляничная лень.
Над деревней разлилась благодать.
Только куры вот кудахчут весь день,
Не дают ей о любимом мечтать.

Вот, пришёл бы, разогнал глупых птиц,
В модной шляпе на заморский манер,
Настоящий, или сказочный принц,
Или просто добрый миллионер.

Целый день бы он цветы ей дарил,
И рассказывал о дальних краях,
И, конечно, до вечерней зари,
По околице носил на руках.

А потом бы ночь цвела, как в раю.
И, возможно, он сказал бы с утра:
– Я тебе открою душу свою.
У меня ведь ни кола, ни двора.

И могла б она заплакать в ответ,
И с обрыва прыгнуть, или с крыльца,
Но у доброй этой сказки – нет, нет! —
Никогда не будет злого конца.

Сад тенистый, в голове дребедень.
Над деревней тишь да гладь – благодать.
Только куры вот кудахчут весь день,
Не дают девчонке мирно мечтать.

Что ещё можно здесь придумать?
Что ещё нужно прорастить,
Чтобы счастье взросло над миром простых людей?
Чтобы жили без лишнего шума,
Не впадая в пустую прыть,
Дети будущего, потомки сегодняшних дней.

Боже, как жизнь чудесна,
Но… очень трудно взлететь,
Если крылья ломают,
И прячут от глаз высоту.
И если б не эта песня,
Которую надо допеть,
Я, наверно, давно бы свихнулся
В этом аду.

Если вдуматься хорошенько,
Можно многое совершить.
Только времени нет и сил, напрягать мозги.
И чем больше забот о деньгах,
Тем беднее колодец души.
И желанье одно – сбежать от мирской тоски.

Миллионы хороших песен,
С миллионами добрых слов.
Жаль, что люди так и не могут себя понять!
Много шума, и много спеси,
Суета, что важней основ,
А суть жизни людского вниманья устала ждать.

Погрузившись в плен желанный
сладостного сна.
Я – романтик окаянный,
сидя у окна.
О далёких замечтался,
о весёлых днях,
Где б во здравии купался
в радостных слезах.
Убаюкан до кошмара
бледностью луны,
Шириной земного шара,
звуком тишины.
Сном долин околдовался
и тенями гор.
Дивной сказкой показался
мне родной простор!

«Всё новое, это – забытое старое» —
Так много веков языки говорят.
Нет смысла и в том, что пою под гитару я,
Весь истинный смысл – выращивать сад.

Мы сами в саду нашей жизни – побеги,
Плоды, семена, сорняки и цветы,
Ликуем, как будто приходим навеки.
И вмиг усыхаем, не выпив воды.

В саду неухоженном радости мало.
Раздолье бесцветию и сорняку.
Насколько бы радость в душе не устала,
Свой сад не теряй, как иголку в стогу.

На дне стакана
вина осадок.
Молчать не стану,
скажу как надо.
Среди пустого,
среди обмана,
Не до обновы
внутри кармана.

В лесной избушке,
среди пенёчков,
Жила старушка,
а с нею дочка.
Была прелестна
она, как песня!
А если честно —
ещё прелестней!

Глаза светили
её, как звёзды,
И так любили
её стрекозы.
Повсюду знали,
она всех краше.
И, кстати, звали
её Маняшей.

Любила Маня
сидеть в тенёчке,
Купаться в бане,
срывать цветочки.
Кормила птичек,
слыла кокеткой
(и, кстати, лифчик
носила редко).

Когда по лесу
она гуляла,
Как поэтесса,
стихи писала.
О высших силах
на всё гораздых,
И сердце било
внутри так часто.

Уйдя, однажды,
куда подальше,
Она бесстрашно
исчезла в чаще,
И две недели
никто не ведал,
Куда же дели
дивчину беды.

Когда вернулась
она в избушку,
Перевернулась
судьба старушки.
Ходьбою пешей,
за нею, бредя,
шагали – леший
и три медведя…

Было время, мне казалось,
Я все видел, и дышал каждый день.
И не знал, что значит «старость»,
И любил мечтать о дальней звезде.
Все искал ее глазами,
Пропадая в небосклоне ночном.
И смотрели мы часами
Друг на друга, говоря обо всем.
Не гонялся я за лихом,
Не тянулся я за сладким куском.
Жить хотел светло и тихо,
Но промчался все – равно с ветерком.
И теперь – бреду уставший,
Еле голову держу на плечах.
А мечта, как лист опавший,
Под ногами, превращается в прах.

Порой, устав грустить о вечном,
О счастье, славе и любви,
Так откровенно с первым встречным
Потянет, вдруг, поговорить.
И взяв гитару, между прочим,
Податься прямо на вокзал…
А может, просто среди ночи
Пойти куда глядят глаза.

Припев:

И я иду, не зная брода,
Не зная, что там впереди,
Но вдаль зовёт меня свобода,
А значит, доброго пути!

Порой, боясь начать сначала,
Так трудно скуку победить,
И всё, что радости мешало
Оставить где-то позади,
В пустыне помыслов напрасных,
В неправде вечной чепухи,
Где принимают ежечасно
За благодать свои грехи.

Припев:

И я иду, не зная брода,
Не зная, что там впереди,
Но вдаль зовёт меня свобода,
А значит, доброго пути!

Писать стихи занятие пустое,
Но, коль даны (взаймы) талант и жизнь,
И слово есть в руках – ещё живое! —
Душа кому-то пишет – злись, не злись!
Вчера упало небо на бумагу
Весёлым звоном, проливным сырьём.
Потом, герой с антигероем драку
Затеяли меж строк, добром и злом.
Принцесса пастуху вручила сердце.
Пастух всучил принцессе стадо звёзд.
От чувств прекрасных никуда не деться!
Нигде не скрыться от любовных грёз!
Хотите кофе, каши, апельсинов?
Всё, что угодно явится в стихах!
Вон, Зина гонит псину от витрины.
А ту, похоже, мучает блоха…
В бездонной бочке огурцы да ямбы.
Трамвай гремит в двенадцатой строфе.
В картине дядька под настольной лампой,
Мечтает о внезапном волшебстве…
Чуть далее развить воображенье:
Холмы покрыты сочною травой,
Порхает жизнь в земном благоволенье
Природной добродетели чудной.
Три дома, три двора и три сарая.
Деревня. Ровно девять человек
Живут на том конце земного края,
Вдали от хитрых рифм бытуя век.
Весна прошла. Разгар сезона ягод.
Днём светлым, после кроткого дождя,
Приятен дивный вид надречных радуг,
Что в воду будто смотрятся, шутя…

Наверно, Бог так выстроил планиды,
Для высших целей, а не для забав:
Во всех домах тех жили инвалиды…
Хотя – постойте! – может, я не прав.
В избушке № 3 старуха с дедом,
Однажды, на ночь выключали свет.
И кто-то из соседей прошлым летом
Рассказывал, что видел детский след!
Да и в других домишках из-за печек
(два раза!) слышен был невзрослый плач.
Одни соврали: «это был кузнечик».
Другие молвили: «залётный грач».
Три дома, три семейства, три дитяти.
Оказия же заключалась в том,
Что ни один ребёнок не был в платье,
А значит, уродился пацаном.