Анна Баркова - Возвращение: Стихотворения

Я — живая — пылала жаждой
К гордой славе, к любви, к вину.
А теперь влюбляется каждый
В отошедшую к вечному сну.

Выпивая бокал за бокалом,
Каждый грустные шепчет слова:
— Жаль, рожденье мое запоздало,
Очень жаль, что она не жива.

Но меня не согреет слава
После смерти в промерзшей мгле.
И лежащим в земле не по нраву
Трепетанье огня на земле.

Случайность правит или фатум
Великой сложностью вещей?
Играющий капризный атом —
Основа видимости всей.

Он в сочетаниях, во вращениях,
В соединение, во вражде,
В покое, в буйном возмущение,
Он в нашем теле и в звезде.

Их — мириады. В вечной пляске,
В движенье вечном вихревом
Творят природы вечной маски —
Людей, зверей и зло с добром.

Внимаем грозовым раскатам
В смятенье плоти и души.
Но он страшней, незримый атом,
В своей клокочущей тиши.

Мы смертны — верьте иль не верьте,
Наш мир прейдет. И мы умрем.
Лишь он, невидимый, бессмертен.
И сущее лишь в нем одном.

Тысячелетия мучений
С годами счастья протекло.
Мы атом предали растленью,
Мы спутали добро и зло.

Невидимый и всемогущий —
Доступным сделался для нас.
Посмотрим на лесные пущи
И на луга в последний раз.

Лаконично, прошу — лаконично.
У читателя времени нет.
Солнце, звезды, деревья отлично
Всем знакомы с далеких лет.
Всем известно, что очень тяжко
Жить с друзьями и жизнью врозь.
Всё исписано на бумажках,
Всё исчувствовано насквозь.
Всем известно, что юность — благо,
Но и старость полезна подчас.
Почему же скупая влага
Вдруг закапала едко из глаз?

Согревается тело в ванне.
Я смотрю: никуда не годное,
Но живое всё же. А скоро станет
Пожелтевшее и холодное.
Может быть, посиневшее, что ещё хуже,
И с пятнами черного воска.
И всех нас ожидает этот ужас,
Бессмыслица идиотская.
Я люблю, я мыслю. И — бац! Гниение.
Разлагается венец создания.
Над собой я злобно хохот гиений
Услышу вместо рыдания.
Но к вам я приду, читающий друг,
Приду после смерти вскоре.
И спрошу: есть ли у вас досуг
С мертвой, будто с живой, поспорить?
Не пугайтесь. Здесь только душа моя,
Разлуки она не стерпела
И вернулась в знакомые эти края,
Хоть сожгли в крематории тело.
Превыше всего могущество духа
И любви. Только в них бессмертие.
Вот я с вами иду. Говорю я глухо,
Но услышите вы и поверите.

Что в крови прижилось, то не минется,
Я и в нежности очень груба.
Воспитала меня в провинции
В три окошечка мутных изба.

Городская изба, не сельская,
В ней не пахло медовой травой,
Пахло водкой, заботой житейскою,
Жизнью злобной, еле живой.

Только в книгах раскрылось мне странное
Сквозь российскую серую пыль,
Сквозь уныние окаянное
Мне чужая привиделась быль.

Золотая, преступная, гордая
Даже в пытке, в огне костра.
А у нас обрубали бороды
По приказу царя Петра.

А у нас на конюшне секли,
До сих пор по-иному секут,
До сих пор мы горим в нашем пекле
И клянем подневольный труд.

Я как все, не хуже, не лучше,
Только ум острей и сильней,
Я живу, покоряясь случаю,
Под насилием наших дней.

Оттого я грубо неловкая,
Как неловок закованный раб.
Человеческой нет сноровки
У моих неуклюжих лап.

Большого зла не делал и добра,
Был незакончен сам, умел лукавить,
Забавный враль, хвастун.
Его, конечно, можно переплавить.
А я десятки лет перенесла —
Нет, — вечность самых подлых надзирательств
И получаю крошки со стола
Собранья всяческих сиятельств.
И я живу… нет, копошусь, как червь
Полураздавленный… Оно… вот это.
Страшусь я наступления ночей,
И душат меня страшные рассветы.
И дерзок только ум. Но он устал.
Его виденья тяжкие постигли.
Эрозия разъела весь металл,
Он не годится даже и для тигля.

Тебя, мою последнюю зарю,
Проникшую сквозь тягостные туче,
За свет немеркнущий благодарю,
Рассеяла ты сон души дремучей.

К тебе навстречу с робостью иду
И верую, что есть бессмертья знаки.
И если по дороге упаду,
То упаду под светом, не во мраке.

Перепутала сроки и числа,
Пестрой жизни спутала нить.
И, наверно, лучше без мысли,
Только с нежностью в сердце жить.

Прошептали тихо: здравствуй, —
И расстались в серой мгле.
Почему-то очень часто
Так бывает на земле.

Но о встрече этой память
/Так бывает на земле/
Не развеется годами,
Не утонет в серой мгле.

О, если б за мои грехи
Без вести мне пропасть!
Без похоронной чепухи
Попасть к безносой в пасть!
Как наши сгинули, как те,
Кто не пришел назад.
Как те, кто в вечной мерзлоте
Нетленными лежат.

Очень яркая лампа над круглым столом,
А мне кажется — сумрак удушливый.
Эх, пронесся бы снова лихой бурелом,
Чтобы всё по иному нарушилось.

Чтобы всё, что срослось, поломалось опять,
Потому что срослось не по-нашему.
Да и к черту бы вдребезги всё растоптать,
Чтобы нечего было сращивать.

Переверились веры, издумались думы,
Перетлело всё, вытлело в скуку,
И набитые трупами черные трюмы
Мы оставим в наследство внукам.

Вы, наверно, меня не слыхали
Или, может быть, не расслышали.
Говорю на коротком даханье [5] Сохранена авторская орфография. (Примечание верстальщика.) ,
Полузадушенная, осипшая.

Культ нейлона и автомашины,
Термоядерных бомб, ракет.
Культ машины и для машины,
Человека давно уже нет.

Как хронометры надоевшие,
Механически бьются сердца.
Не осветят глаза опустевшие
Треугольник пустого лица.