Ирина Ратушинская - Вне лимита. Избранное

Как мы бережно гасим свечи —
Чтоб не капнуть воском на скатерть!

Сквозь последний трамвай протолкаюсь —
во славу ничью,
И последнего герба медяшка уже отдана,
И последнюю очередь отстою —
И не буду знать, что это она.

И забуду, а это значит — прощу,
А потом для мальчика о циклопьей стране
В старой книжке с кириллицей отыщу
Непутевую сказку — и сын не поверит мне.

Онемел мой апрель под наркозом последних дел —
Тяжело вздохнуть — и выдохнуть тяжело.
Но с грифончиком, что невесть откуда к нам залетел,
Я зайду попрощаться, поглажу ему крыло.

Самый легкий мне дан смех,
Самый смертный мне дан век,
Самый вещий мне дан свет —
Накрахмаленный вхруст снег.
И ни папертью, ни конем,
Ни разбитой стекляшкой вен —
Не унять остыванья в нем
До четвертого из колен.
И куражится хриплый смерд,
Ветхой сказочки не щадя —
Как до плахи простелен след
По заплаканным площадям:
«Выдыхай-выдыхай слова —
Не впервой городить кресты!
Ай горячая голова —
Кабы горлышку не простыть!»
Вот и замкнут мой первый круг:
В опозореннейшей из стран
Самый честный поэт — друг,
Самый грубый солдат — страж.
Так и жить — на едином «нет»,
Промерзать на любом углу,
Бунтовать воробьем в окне —
Птичьим пульсом — да по стеклу!
И не ведать — кому прочесть,
Несожженный листок храня…
Изо всех обреченных здесь —
Есть ли кто счастливей меня?

Ах какая была весна!
Весь апрель — под знаком вокзала.
Как преступно она дрожала —
Вкось заброшенная блесна!

Деревянную крестовину
Вышибала настежь — луной,
Шла бессонными мостовыми,
Тень раздваивала за мной.

… … … … … … … … … … … …

Узнаешь ли — листок с оскоминой,
Старой музыки бледный круг,
Смех соленый да свет соломенный —
Не разнять окаянных рук!

Как вступала свирель приливами,
Как отлив горчил — не беда.
До чего мы были счастливыми
В двух неделях от «навсегда»!

Как отважно читали повесть
С эпилогом про сладкий дым…
Он ушел, тот весенний поезд.
Слава Богу, ушел живым.

А рыбы птицами мнят себя,
Не ведая облаков.
Они парят — сродни голубям —
Над пальчиками цветов.

И есть у них рожденье и смерть,
И есть печаль и любовь,
Морские кони, вода и твердь.
А нет одних облаков.

Есть далекая планета.
Там зеленая вода,
Над водою кем-то где-то
Позабыты города.

В мелких трещинах колонны,
Теплый камень — как живой,
Оплетенный полусонной
Дерзко пахнущей травой.

Между белыми домами
Чутко дремлет тишина.
Смыты давними дождями
С тонких башен письмена.

А планета все забыла,
Все травою поросло.
Ветер шепчет — что-то было,
Что-то было — да прошло.

А весна поет ветрами,
Плачет медленно вода.
И стоит над городами
Небывалая звезда.

Умудренно и тревожно
Смотрят рыбы из реки,
В темных травах осторожно
Пробираются жуки.

Птицы счастливы полетом,
Вечно светел белый свет…
Может, снова будет что-то
Через много-много лет.

Мимо идущий, не пей в этом городе воду —
Насмерть полюбишь за соль
С привкусом лета!
Не преклони головы — остановятся годы.
Ты не прошел по Тропе.
Помни об этом.
В добрых домах не позабудь цели,
Не уступи мостовых.
Пыльное счастье…
Слышишь, как тихо?
Но ангелы улетели.
Сердце твое вне их уже власти.
Женской руки не целуй в человеческой гуще:
Бойся запомнить апрель —
Запах перчаток!
Знаком Тропы да пребудет твой лоб опечатан,
Гордыми губы да будут твои,
Мимо идущий!
Не возлюби.

— Скажи мне правду, цыганка,
К чему мне приснился ветер?
— Неправда. Он тебя любит.
А ветер снится к дороге.

— Скажи мне, цыганка, правда —
У нас судьба на ладони?
— Дай руку. Он тебя любит.
А это — к дальней дороге.

— Цыганка, скажи, к чему же
У нас догорела свечка?
— А это к скорой разлуке
И самой дальней дороге.

— Цыганка, скажи, что это
Неправда! Скажи, цыганка,
Что это не та дорога!
— Не бойся. Он тебя любит.

Я вернусь в Одессу, вернусь —
Я знаю когда.
Я знаю, как это будет: вечер и плеск.
Как легко выходить из моря,
Когда вода
Теплым камешком шевелит.
Как легко выходить без
Ложной памяти —
Стоит ли плакать, вот и домой.
Вот эти две скалы — их никто не взрывал.
Стоит ли так бежать —
Бог с тобой!
Все хорошо — дыши — здесь перевал.
Здесь уже не достанут —
Дыши — помнишь траву?
Красная пыль обрыва. Вечер и плеск.
Здесь вода ничего не весит.
Но я живу.
Вот и тропинка вверх.
Как легко выходить здесь.

Ни в топот твоего коня
Не брошусь,
Ни вослед не гляну.
Не дрогну, зажимая рану —
И кандалы не прозвенят.

Не поменяться городами —
Своя судьба, своя сума.
И сводит губы холодами
Жестокой выучки зима.

Что ж, за руки!
Уже немного
Отпущено на суету.
Избравшего свою дорогу
Превыше спутников почту!

Как знать, кто уцелеет в битвах?
Но про тебя был вещий сон…
Моя вечерняя молитва
Вся состоит из двух имен.

— Отпусти мой народ.
(Нет моего народа).
— Отпусти в мои земли.
(Нет земель у меня).
— А иначе мой бог
(Я не знаю Бога исхода)
— Покарает тебя,
И раба твоего, и коня.

Посмотри —
Я в змею обращаю свой
Посох
(О, я знаю — твои жрецы
Передразнят стократ!)
— Не чини мне преград,
Ибо мне этот путь
Послан.
(О, я знаю — мне не дойти.)
— Да не сверну назад.

Почему
Половина побегов — во сне?
(О, не бойся — не настигают!)
Темнота пересохла. Дожить бы!
Но в завтрашнем дне —
Половина другая.

От живых, что холодными пальцами
правят судьбой,
Из ловушки зеркал,
Что, как устрицы, жадные створки
Приоткрыли — беги!
Не печалься, что там — за тобой.
За тобой ничего.
Вот они уже рвутся на сворке.