Николай Панченко - Стихи — это то, что от жизни осталось... Избранное

А эта пела бы и пела,
Лукавым тронута перстом.

Нет Пушкина,
Так что же в том?!
Он не жилец здесь — вот в чем дело…

В разврате каменейте смело
Под дулом страха
И кнутом.

Кончаются читатели стиха,
Но никогда не кончатся поэты:
Они как первый снег, как первоцветы,
Их поступь изначальна и легка.

Полуулыбка, вздох, два-три штриха —
И все на всё получены ответы,
Все в точности исполнены заветы,
И всё обнажено, как до греха.

Лиха беда начало — не лиха! —
И не беда, пока точны приметы —
Свежи закаты и светлы рассветы.

Пока колдует лозами река,
И, словно этот шепот лозняка,
Легко осуществляются сонеты.

Я думал, доживу,
А вот опять не дожил:
Уходит жизнь — уйдет! —
до наступленья дня.
Я прежде был горяч,
Потом неосторожен —
Не надо, милый друг, оплакивать меня.

Я думал, доживу
Не естеством, так духом,
Земли живую плоть
от тления храня.
Я так ее любил:
Она мне будет пухом —
Не надо, милый друг, оплакивать меня.

Я так людей любил,
Что вот, казалось, дожил —
Восстанет из могил вся грешная родня.
Порядок черных сил
Был только потревожен —
Не надо, милый друг, оплакивать меня.

Блаженствовать —
не пребывать,
Блаженствуя, во вседовольстве.
Блаженствовать — протестовать,
Восстать, не думая о войске.

Блаженствовать — идти на рать
Без рати — дуриком — на гибель,
И, как узду, аорту рвать,
Протершуюся на изгибе…

Умираю, не спеша, в работе.
Рою ров,
тащу бревно к сараю.
Спрашивают люди:
— Как живете?
— Так вот, — улыбаюсь, — умираю.
И они не слушают ответа,
Улыбаюсь, значит, всё в порядке.
Человечеству не жалко лета,
Если тыква толстая на грядке.
— Всё в порядке! —
и иду к сараю
От лопатной к скобельной работе.
— Так вот, — улыбаюсь, — умираю, —
Если спрашивают:
— Как живете?..

Когда ты голоден и бос
И ни лаптей, ни корки хлеба —
Есть крыша розового неба,
И в небе — выстрелы берез,
Когда ты голоден и бос.

И этот странный, что пророс
Сквозь полдень серого гудрона
Стишок (почти Анакреона),
Хотя ты голоден и бос.

Но в небо — выстрелы берез,
И крыша розового неба —
И хлеб свободы вместо хлеба,
И слезы братства вместо слез,
Пока ты — голоден и бос…

Каждый миг, как подарок.
Подари мне такой,
Где лунный огарок
Дымит над рекой.

Звезды под облаками
Уснули в реке —
Где-то в каменной Каме
И в студеной Оке.

Мой корабль — решето,
Руль — обломок весла.
Подари мне всё то,
Что река унесла.

Где, промокнув в долине,
Я туманом утрусь.
О себе подари мне
Вечернюю грусть…

Сколько лет? Сколько дней? Сколько книг?
Может, этот обманчивый миг —
Мой последний обманчивый миг,
Где ни лет, и ни дней, и ни книг,
Всё здесь правильно — то или сё, —
В этом мире — привычка на всё,
Не привыкнет никто к одному, —
Что относится это к нему,
Не к кому-то, но прежде — к нему!
А точнее — ко мне одному,
Потому что с уходом моим
Всё не мне и — не нам! —
Только им —
Вся несносная боль бытия,
Та, которой не выдержал я.

Закрываю глаза —
и в себя ухожу.
Там себя нахожу.
И тебя нахожу,
И тебя, и тебя. И того, кто в тебе.
Все в капризной моей разместились судьбе.
Вижу всех — непонятным слежением глаз, —
Тех, что с нами — вот здесь!
Тех, что нет среди нас,
Тех, что день ото дня
Шаткой лесенкой лет
Шли в меня…
Из меня.
Жаль, что выхода нет…

Никуда не уйти от себя — никуда! —
Ни в горящие стылым огнем города,
Ни в беду и страду, в черный хмель деревень,
Ни в безвидную ночь, ни в безоблачный день,
Ни туда, где леса,
Ни туда, где вода, —
Никуда от себя не уйти — никуда.

Я бегу от себя, я живу на бегу,
На ходу — от себя убежать не могу,
Увернуться ловчу — то правей, то левей, —
От жестокой тревоги и боли моей
Не уйти мне, видать, и за смертной чертой,
За последней чертой,
Под гранитной плитой.
Будет плоть моя гнить,
Будет кость моя тлеть,
Будет болью моей ваше сердце болеть.

Душа — перелетная птица.
На воле она или в клетке —
Ей вечно куда-то летится,
О прочной мечтается ветке.

Едва отдохнув, улетает,
Чтоб вскоре назад воротиться.
Она не живет, а мечтает,
А можно сказать: суетится.

А можно сказать — улетает! —
Как кровью исходит калина,
Как в облаке вечности тает
Курлыканье позднего клина…

Жить, как известно, невозможно
И, тем не менее, живем —
И сложно,
И неосторожно,
И даже то, что непреложно,
Строкой неловкой достаем
Нечаянно — все невзначай! —
И ничего, что стоит риска,
Из прошнурованного списка
Предписанных полезных дел.

Кому случалось за предел
Хоть раз проникнуть,
тот спокоен —
Поэт он, бражник или воин:
Он в очи дивные глядел…

Спросонок полморды умою.
Заветные мысли гоня.
Тоска по земле и по морю
Всё глубже уходит в меня.

Мне снится бамбуковый остров —
Там солнце из моря встает.
Мечты недостроенный остов
В дырявом сарае гниет.

Мы стары, нам поздно отсюда:
Не землю — нам в землю пора.
И только надежда на чудо
Ведет нас за кончик пера.

Выздоравливаю медленно
Сам не знаю, от чего.
Что-то то, что было, съедено
Из остатка моего.

Что-то то, на что уменьшенный,
Человек, как муравей, —
Ни мужчины и ни женщины
Нет под шапкою моей.

И, наверно, оттого душа
Разрывается с трудом
На меня и на зародыша
В чьем-то чреве молодом.