Владимир Высоцкий - Стихи и песни

Конец печален (плачьте, стар и млад, —
Что перед этим всем сожженье Трои?)
Давно уже в Раю не рай, а ад, —
Но рай чертей в Аду зато построен!

Я стою, стою спиною к строю,
Только добровольцы — шаг вперед!
Нужно провести разведку боем,
Для чего — да кто ж там разберет…

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И еще этот тип
Из второго батальона!

Мы ползем, к ромашкам припадая,
Ну-ка, старшина, не отставай!
Ведь на фронте два передних края:
Наш, а вот он — их передний край.

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И еще этот тип
Из второго батальона!

Проволоку грызли без опаски:
Ночь — темно, и не видать ни зги.
В двадцати шагах — чужие каски,
С той же целью — защитить мозги.

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
Ой!.. Еще этот тип
Из второго батальона.

Скоро будет «Надя с шоколадом» —
В шесть они подавят нас огнем,
Хорошо, нам этого и надо —
С Богом, потихонечку начнем!

С кем обратно идти?
Так, Борисов… Где Леонов?!
Эй ты, жив? Эй ты, тип
Из второго батальона!

Пулю для себя не оставляю,
Дзот накрыт и рассекречен дот…
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведет.

С кем в другой раз идти?
Где Борисов? Где Леонов?..
Правда жив этот тип
Из второго батальона.

…Я стою спокойно перед строем —
В этот раз стою к нему лицом,
Кажется, чего-то удостоен,
Награжден и назван молодцом.

С кем в другой раз ползти?
Где Борисов? Где Леонов?
И парнишка затих
Из второго батальона…

Запомню, оставлю в душе этот вечер —
Не встречу с друзьями, не праздничный стол:
Сегодня я сам — самый главный диспетчер,
И стрелки сегодня я сам перевел.

И пусть отправляю составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах, —
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.

Свое я отъездил, и даже сверх нормы, —
Стою, вспоминаю, сжимая флажок,
Как мимо меня проносились платформы
И реки — с мостами, которые сжег.

Теперь отправляю составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах, —
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.

Они без меня понесутся по миру —
Я рук не ломаю, навзрыд не кричу, —
А то мне навяжут еще пассажиров —
Которых я вовсе сажать не хочу.

Итак, я отправил составы в пустыни,
Где только барханы в горячих лучах, —
Мои поезда не вернутся пустыми,
Пока мой оазис еще не зачах.

Растаяли льды, километры и годы —
Мой первый состав возвратился назад, —
Он мне не привез драгоценной породы,
Но он — возвратился, и рельсы гудят.

Давай постоим и немного остынем:
Ты весь раскален — ты не встретил реки.
Я сам не поехал с тобой по пустыням —
И вот мой оазис убили пески.

Как в селе Большие Вилы,
Где еще сгорел сарай,
Жили-были два громилы
Огромадной жуткой силы —
Братья Пров и Николай.

Николай — что понахальней —
По ошибке лес скосил,
Ну а Пров — в опочивальни
Рушил стены — и входил.

Как братья не вяжут лыка,
Пьют отвар из чаги —
Все от мала до велика
Прячутся в овраге.

В общем, лопнуло терпенье, —
Ведь добро — свое, не чье, —
И идти на усмиренье
Порешило мужичье.

Николай — что понахальней, —
В тот момент быка ломал,
Ну а Пров в какой-то спальне
С маху стену прошибал.

«Эй, братан, гляди — ватага, —
С кольями, да слышь ли, —
Чтой-то нынче из оврага
Рановато вышли!»

Неудобно сразу драться —
Наш мужик так не привык, —
Стали прежде задираться:
«Для чего, скажите, братцы,
Нужен вам безрогий бык?!»

Николаю это странно:
«Если жалко вам быка —
С удовольствием с братаном
Можем вам намять бока!»

Где-то в поле замер заяц,
Постоял — и ходу…
Пров ломается, мерзавец,
Сотворивши шкоду.

«Ну-ка, кто попробуй вылезь —
Вмиг разделаюсь с врагом!»
Мужики перекрестились —
Всей ватагой навалились:
Кто — багром, кто — батогом.

Николай, печась о брате,
Первый натиск отражал,
Ну а Пров укрылся в хате
И оттуда хохотал.

От могучего напора
Развалилась хата, —
Пров оттяпал ползабора
Для спасенья брата.

«Хватит, брат, обороняться —
Пропадать так пропадать!
Коля, нечего стесняться, —
Колья начали ломаться, —
Надо, Коля, нападать!»

По мужьям да по ребятам
Будут бабы слезы лить…
Но решили оба брата
С наступленьем погодить.

«Гляди в оба, братень, —
Со спины заходят!»
«Может, оборотень?»
«Не похоже вроде!»

Дело в том, что к нам в селенье
Напросился на ночлег —
И остался до Успенья,
А потом — на поселенье
Никчемушный человек.

И сейчас вот из-за крика
Ни один не услыхал:
Этот самый горемыка
Чтой-то братьям приказал.

Кровь уже лилась ручьями, —
Так о чем же речь-то?
«Бей братьев!» — Но вдруг с братьями
Сотворилось нечто:

Братьев как бы подкосило —
Стали братья отступать —
Будто вмиг лишились силы…
Мужичье их попросило
Больше бед не сотворять.

…Долго думали-гадали,
Что блаженный им сказал, —
Как затылков ни чесали —
Ни один не угадал.

И решили: он заклятьем
Обладает, видно…
Ну а он сказал лишь: «Братья,
Как же вам не стыдно!»

В Тридевятом государстве
(Трижды девять — двадцать семь)
Все держалось на коварстве —
Без проблем и без систем.

Нет того чтоб сам — воевать, —
Стал король втихаря попивать,
Расплевался с королевой,
Дочь оставил старой девой, —
А наследник пошел воровать.

В Тридесятом королевстве
(Трижды десять — тридцать, что ль?)
В добром дружеском соседстве
Жил еще один король.

Тишь да гладь, да спокойствие там, —
Хоть король был отъявленный хам,
Он прогнал министров с кресел,
Оппозицию повесил —
И скучал от тоски по делам.

В Триодиннадцатом царстве
(То бишь — в царстве Тридцать три)
Царь держался на лекарстве:
Воспалились пузыри.