Михаил Яснов - Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

Ах, ужель не хотите,
Чтобы вашим я стал?
Я ведь воли не дал
Нетерпенью и прыти.

Только слово шепните,
Чтоб никто не слыхал!
Ах, ужель не хотите,
Чтобы Вашим я стал?

Ваша верность в зените
И достойна похвал.
Но и пыл мой немал,
Что за прок в волоките?
Ах, ужель не хотите?

Передо мною вы в долгу —
Сто поцелуев задолжали.
Я этот долг прощу едва ли,
Удобный миг подстерегу.

Хоть знаю: в замкнутом кругу
Вас опасения сковали,
Передо мною вы в долгу —
Сто поцелуев задолжали.

Я закладную берегу —
Платите, раз ее давали.
Под стражу как бы вас не взяли —
Любовь в истицы взять могу.
Передо мною вы в долгу.

Скажи, в каких краях они,
Таис, Алкида – утешенье
Мужей, блиставших в оны дни?
Где Флора, Рима украшенье?
Где Эхо, чьё звучало пенье,
Тревожа дремлющий затон,
Чья красота – как наважденье?..
Но где снега былых времён?

Где Элоиза, объясни,
Та, за кого приял мученья
Пьер Абеляр из Сен-Дени,
Познавший горечь оскопленья?
Где королева, чьим веленьем
Злосчастный Буридан казнён,
Зашит в мешок, утоплен в Сене?..
Но где снега былых времён?

Где Бланка, белизной сродни
Лилее, голосом – сирене?
Алиса, Берта, – где они?
Где Арамбур, чей двор в Майенне?
Где Жанна, дева из Лоррэни,
Чей славный путь был завершён
Костром в Руане? Где их тени?..
Но где снега былых времён?

Принц, красота живёт мгновенье.
Увы, таков судьбы закон!
Звучит рефреном сожаленье:
Но где снега былых времён?..

Внимай, ткачиха Гийометта,
Хороший я даю совет,
И ты, колбасница Перетта, —
Пока тебе немного лет,
Цени веселый звон монет!
Лови гостей без промедленья!
Пройдут года – увянет цвет:
Монете стертой нет хожденья.

Пляши, цветочница Нинетта,
Пока сама ты как букет!
Но будет скоро песня спета, —
Закроешь дверь, погасишь свет…
Ведь старость – хуже всяких бед!
Как дряхлый поп без приношенья,
Красавица на склоне лет:
Монете стертой нет хожденья.

Франтиха шляпница Жанетта,
Любым мужчинам шли привет,
И Бланш, башмачнице, про это
Напомни: вам зевать не след!
Не в красоте залог побед,
Лишь скучные – в пренебреженье,
Да нам, старухам, гостя нет:
Монете стертой нет хожденья.

Эй, девки, поняли завет?
Глотаю слезы каждый день я
Затем, что молодости нет:
Монете стертой нет хожденья.

Фальшивая душа – гнилой товар,
Румяна лгут, обманывая взор,
Амур нанес мне гибельный удар,
Неугасим страдания костер.
Сомнения язвят острее шпор!
Ужель в тоске покину этот мир?
Алмазный взгляд смягчит ли мой укор?
Не погуби, спаси того, кто сир!
Мне б сразу погасить в душе пожар,
А я страдал напрасно до сих пор,
Рыдал, любви вымаливая дар…
Теперь же что? Изгнания позор?
Ад ревности? Все, кто на ноги скор,
Сюда смотри: безжалостный кумир
Мне произносит смертный приговор!
Не погуби, спаси того, кто сир!

Весна пройдет, угаснет сердца жар,
Иссохнет плоть, и потускнеет взор.
Любимая, я буду тоже стар,
Любовь и тлен – какой жестокий вздор!
Обоих нас ограбит время-вор,
На кой нам черт тогда бренчанье лир?
Ведь лишь весна струит потоки с гор.
Не погуби, спаси того, кто сир!

О принц влюбленных, добрый мой сеньор,
Пока не кончен жизни краткий пир,
Будь милосерд и рассуди наш спор!
Не погуби, спаси того, кто сир!

Идет молва на всех углах
О языках венецианок,
Искусных и болтливых свах,
О говорливости миланок,
О красноречии пизанок
И бойких Рима дочерей…
Но что вся слава итальянок!
Язык Парижа всех острей.

Не умолкает и в церквах
Трескучий говорок испанок,
Есть неуемные в речах
Среди венгерок и гречанок,
Пруссачек, немок и норманнок,
Но далеко им, ей-же-ей,
До наших маленьких служанок!
Язык Парижа всех острей.

Бретонки повергают в страх,
Гасконки хуже тулузанок,
И не найти во всех краях
Косноязычней англичанок,
Что ж говорить мне про датчанок, —
Всех не вместишь в балладе сей! —
Про египтянок и турчанок?
Язык Парижа всех острей.

Принц, первый приз – для парижанок:
Они речистостью своей
Заткнут за пояс чужестранок!
Язык Парижа всех острей.

Глаза и рот ваш целовать прекрасный
Готов я много, много тысяч раз,
Когда вы отбиваетесь напрасно,
А я держу в объятьях крепко вас.
Но в это время мой влюбленный глаз,
Чуть отстранясь, на прелести косится,
Которые мой поцелуй крадет.
Я так ревнив, что глаз мой не мирится
С соперником, хотя б им был мой рот.

Что надо мной? Чего мне надо?
Зноя? Града?
Спать не могу и наяву
Не живу.
Не болен я – а сил лишился.
Я думаю, что я влюбился.
В четыре дня поем едва
Раз-два,
Сохи не вижу и вола;
Вдоль села
И день и ночь бродить готов.
На что мне дом? На что мне кров?

Как раньше нужно было знать,
Кто опять
На танцах первый приз возьмет.
Сам я вот
Плясал недавно на траве.
Не раскружиться голове.

Где боль? Не знаю ничего.
Но с того
Томлюсь я, что плясал в тот день
Я с Катень.
Так в танце грудь ее дрожала!
Так, снежно-белая, дышала!

Широкой юбки красный цвет
И колет,
И свежие для торжества
Рукава,
И бантики, как мотыльки,
И новенькие башмаки.

Из глаз зеленых на меня —
Луч огня,
Тут я десяток раз скакнул
И шепнул,
Ее за пальчик теребя:
«Катень, ведь я люблю тебя!»

Она мой шепот прервала
И ушла,
Так безучастна, так горда.
Со стыда
Сгорел я, и, чтоб это скрыть,
Пришлось мне нос рукой схватить.

Я видел раз ее потом
За окном,
И раз, как на базар пришел.
Я прошел
Версту, чтоб ей сказать словцо,
А видел спину, не лицо.

Когда не бросит так кичиться
И дичиться, —
Прощай, соха! Отбросив страхи,
Я в монахи,
В солдаты я из-за Катень
Пойду в один прекрасный день!