Андрей Дементьев - Долгая жизнь любви

В этот миг нет ничего дороже
Повзрослевших, молчаливых глаз…
Доктор утешает нас, как может,
И в душе тревожится за нас.

А когда болезнь вдруг уступила,
Дочка этой радости в ответ
Так нам улыбнулась через силу,
Словно мы не виделись сто лет.

Поманила нас к себе неслышно.
Я присел неловко на кровать…
Мама встала и на кухню вышла,
Чтобы дочке слез не показать.

Во ржи катились медленные волны,
За синим лесом собирался дождь.
Каким-то чудом
Озорник-подсолнух
Забрел по пояс в спеющую рожь.
Он, словно шапку,
Тень на землю бросил,
Смотрел, как поле набиралось сил,
Навстречу звонким
Бронзовым колосьям
Едва заметно голову клонил.

Он бед не ждал.
Но этим утром светлым
Пришел комбайн – и повалилась рожь…
И то ль от шума,
То ль от злого ветра
По крупным листьям пробежала дрожь.

А комбайнер, видать, веселый малый,
Кричит:
– Эй, рыжий, отступи на шаг! —
И тот рванулся,
Да земля держала,
Не может ногу вытащить никак.
Он знать не знал, что в этот миг тревожный
Водитель вспомнил, придержав штурвал,
Как год назад
Таким же днем погожим
Он поле это рожью засевал.
Как счастлив был, что солнце плыло в небе,
Что пашня только начата почти,
Что с девушкой,
Стоявшей на прицепе,
Ему всю смену было по пути.

Вдруг, как назло,
Остановился трактор
И, поперхнувшись, песню потушил…
– Отсеялись! —
Ругнулся парень. —
Так-то!
Видать, свинью механик подложил.

Он влез под трактор,
Поворчал уныло,
На миг забыв про спутницу свою.
И девушка-насмешница спросила:
– Ну, как там, скоро вытащишь свинью?
А дела было самая-то малость.
И парень встал,
Скрывая торжество…
Она лущила семечки,
Смеялась
И озорно глядела на него.
И потому, что день был так чудесен,
Что трактор жил, —
Он улыбнулся вдруг,
Схватил девчонку,
Закружил на месте,
Да так,
Что только семечки из рук!
От глаз ее,
Еще испуга полных,
Свои не мог он отвести глаза…

Вот почему сюда забрел подсолнух,
Теплом руки спасенный год назад.
И вот дрожит он от густого гула,
Уже и тень на голову легла…
И вдруг машина в сторону свернула,
Потрогав листья,
Мимо проплыла.

Тебе бы в выставочном зале
Побыть картиною чуть-чуть,
Чтоб посторонними глазами
Я на тебя сумел взглянуть.

С усердием экскурсовода
Я рассказал бы всё, что знал:
С какого ты писалась года
И как попала в этот зал.

И кто он – этот странный гений,
Тебя отдавший полотну.
И почему в глазах весенних
Грусть пролилась в голубизну.

И как ты шла неотвратимо
К чужой душе,
К моей судьбе…
Но это я не про картину…
Прости – я снова о тебе.

Гирлянду моста навесного
Скрепили стальные шнуры.
И клавиши досок сосновых
Звучат от случайной игры.

Идем мы по музыке зыбкой.
Внизу – как над пропастью —
Тишь.
Ты страх ободряешь улыбкой
И к берегу явно спешишь.

И вроде моста навесного
Над бездной сомнений и бед,
Ко мне пролегло твое слово,
Надежней которого нет.

Свое томление любви,
Свою тоску в далеких стенах,
И страсть, и горести свои
Мне завещали предки в генах.

Недолюбившие тогда
Иль обойденные любовью,
Их души вновь через года
Я воскресил своею кровью.

Всепоглощающая страсть,
Пришедшая из дальней дали,
Не даст ни вознестись, ни пасть
В миг торжества и в час печали.

И я не в силах совладать
С тем необузданным порывом,
Когда шепчу в ночи опять
Слова любви глазам счастливым.

Всё перепуталось во мне —
Признаний миг, и боль преданий,
И слезы счастья в тишине,
И чей-то шепот —
Дальний, дальний…

Если что-нибудь случится
И расстаться суждено,
Обернусь однажды птицей,
Постучусь в твое окно.

Ты подумаешь, что ветер,
Или ветка, или дождь.
Что-то смутно заприметив,
Вдруг к окошку подойдешь.

Полыхнет в глаза зарница.
Отпылает тишина.
И загадочная птица
Встрепенется у окна.

И душе тревожно станет,
Будто что произошло.
И предчувствий не обманет
Промелькнувшее крыло.

Три радостных момента у любви.
Ты, покраснев, сказала —
«Назови»…
Я назову.
Вначале ожиданье
Любви.
Потом сама любовь.
А вслед за ней
Придут воспоминанья,
Когда мы все переживаем вновь.

Промчится жизнь…
Любовь в былое канет —
Всё испытай и всё переживи.
Но никогда нас не покинет память —
Воспоминанье о былой любви.

Я во сне не летаю, а падаю вниз.
Для полетов, как видно, года мои вышли.
Вот гора надо мной, словно черный карниз
У покатой, окрашенной в синее крыши.

Я боюсь высоты – наяву и во сне.
И когда я лечу в бесконечную пропасть,
Обрывается сон…
И приходит ко мне
Ожидание чуда и смутная робость.

Начинается день, забывается сон.
Но лишь встречу тебя, —
Та же на сердце робость.
Улыбаешься ты.
Я как будто спасен,
Хоть опять я лечу в бесконечную пропасть.

Две монеты мы в море бросим,
Чтоб вернуться вдвоем сюда.
Ждет тебя золотая осень,
Ждут меня холода.

Возвращаюсь в свое ненастье,
Чтоб о солнце твоем грустить.
Не дано еще людям власти
Юг и Север соединить.

Поцелуй меня на прощанье.
Вытри слезы и улыбнись.
Увожу твое обещанье…
Оставляю мольбу: «Вернись…»

В твоей стране уже апрель.
А я преследуем снегами.
Корабль надежды сел на мель.
И берег твой недосягаем.

Твои пристрастия и долг
Не разрешат былое вспомнить.
И грусть мою, и мой восторг
Однажды ты услышишь в полночь.

Однажды через все моря,
Через запреты и разлуки
Замрет в тебе строка моя,
Как замирали наши руки.

Уходит женщина от счастья.
Уходит от своей судьбы.
А то, что сердце бьется чаще, —
Так это просто от ходьбы.

Она от сына отказалась!
Зачем он ей в семнадцать лет…
Не мучат страх ее и жалость.
И только няни смотрят вслед.