Юлия Друнина - Ты – рядом, и все прекрасно… (сборник)

Брожу, как в юности, одна
В глухих лесах, по диким склонам.
Где обнимает тишина
Меня объятием влюбленным,
Где отступает суета
И где за мною вместо друга,
Посвистывая, по пятам
Смешная прыгает пичуга.
Где два орла, как петухи,
Сцепившись, падают на тропку,
Где изменившие стихи
Опять стучатся в сердце робко.

Капели, капели
Звенят в январе,
И птицы запели
На зимней заре.
На раме оконной,
Поверив в апрель,
От одури сонной
Опомнился шмель:
Гудит обалдело,
Тяжелый от сна.
Хорошее дело —
Зимою весна!
О солнце тоскуя,
Устав от зимы,
Ошибку такую
Приветствуем мы.
Помедли немножко,
Январский апрель!
…Трет ножку о ножку
И крутится шмель.
И нам ошибаться
Порою дано —
Сегодня мне двадцать
И кровь как вино.
В ней бродит несмело
Разбуженный хмель.
Хорошее дело —
Зимою апрель!

Ленивы, горды, мордаты,
С достоинством ставя ноги,
Собаки-аристократы —
Боксеры, бульдоги, доги —
Хозяев своих послушных
Выводят на поводках.
Собачьей элите скучно,
Пресыщенность в злых зрачках.
Живые иконостасы – висят до земли
медали —
Животные высшей расы,
Все в жизни они видали.
Гарцуя на лапках шатких,
Закутанные в попонки,
Гуляют аристократки —
Чистейших кровей болонки.
На них наплевать дворнягам —
Бродягам и бедолагам.
Свободны, беспечны, нищи,
Они по планете рыщут…
Не многие знают, может,
Что в пороховой пыли,
Сквозь пламя, по бездорожью
В тыл раненых волокли
Отчаянные упряжки —
Чистейших кровей дворняжки…
Эх, саночки-волокуши,
Святые собачьи души!..
Товарищи, снимем шапки
В честь всеми забытой шавки,
Что первая во Вселенной
Посланцем Земли была.
В межзвездной пустыне где-то
Сгорела ее ракета,
Как верный солдат науки,
Дворняжка себя вела.
И снова, чтоб во Вселенной
Опробовать новый шаг,
Шлем к звездам обыкновенных —
Хвост кренделем – симпатяг.
Им этот вояж – безделка,
Они ко всему готовы —
Красавицы Стрелка с Белкой,
Предшественницы Терешковой.

На атолле Бикини
Вас мистический ужас объемлет:
Там ослепшие чайки,
Как кроты, зарываются в землю.
Из лазурной лагуны
На прибрежные скользкие глыбы,
Задыхаясь, ползут
Облученные странные рыбы.
Из коралловых рощ
Удирают в паническом страхе
Исполинские твари —
Океанские черепахи
И бредут по атоллу —
Раскаленной пустой сковородке,
Спотыкаясь, крутясь,
Как подбитые самоходки.
А уже под броню их
Нацелены клювы, как жерла:
Грифам некогда ждать,
Чтоб навеки затихла их жертва.
Вот одна отбивается
Сморщенной лапою странной,
Все мучительней дышится
Беженке из океана…
Не вода, а песок
Заливает пустые глазницы,
И вокруг – батальонами —
Черные жирные птицы…
Ах, экзотика тропиков!
Южное буйство природы!
Зараженные стронцием
Вечно лазурные воды!

Воздух влажен и жарок,
Смог за горло берет.
Вдруг, как сон, как подарок, —
Конный взвод, конный взвод.
Отрешенно и гордо
Он идет на рыси —
Лошадиная морда
Рядом с мордой такси!
Человек современный
Я до мозга костей —
Знаю времени цену,
Славлю век скоростей.
Так живу, будто кто-то
Вечно гонит вперед:
Нынче – борт самолета,
Через день – вертолет.
Что ж тревожит и манит,
Что же душу томит
Приглушенное ржанье,
Древний цокот копыт?..

Здесь еще кричат цикады —
Правда, робко, правда, слабо.
И еще на босу ногу
Надевают тапки бабы.
Виноградники налиты
Золотой упругой кровью.
Рай земной…
А сердце рвется
В дождь и слякоть —
В Подмосковье.
Коршуненок желтоглазый
На меня глядит, как Будда.
Понимает он, что скоро
С той же силой рваться буду
В рай, где все еще цикады
Подают свой голос слабо
И еще на босу ногу
Надевают тапки бабы.
Где (пускай уже устало)
Все еще пирует лето…
Ах, когда бы разрывало
Сердце надвое лишь это!..

Воздух так настоян на полыни,
Что его, как водку, можно пить…
Говорила же себе:
– Отныне
Я не стану время торопить.
С благодарностью
Приму разлуку,
Все, что с нею спаяно,
Приму… —
Дятел вдруг над головой затукал,
Горы спят в сиреневом дыму.
Тамариска розовая пена,
Алых горицветов костерки,
Старых грабов говорок степенный,
Громкий хохот скачущей реки.
Мне б сказать:
– Остановись, мгновенье! —
Только я мгновенье тороплю,
Северного ветра дуновенье
Со щемящей нежностью ловлю.
Поскорей бы
В холод, дождик, слякоть,
В город, что туманами закрыт!
Если б я не разучилась плакать,
Разревелась бы сейчас навзрыд…

Есть особая грусть
В этой древней земле —
Там, где маки в пыли,
Словно искры в золе.
И где крокусов синие огоньки
Не боятся еще человечьей руки.
Вековая, степная, высокая грусть!
Ничего не забыла великая Русь.
О шеломы курганов,
Каски в ржавой пыли!
Здесь Мамая и Гитлера
Орды прошли…

Там, где полынью пахнет горячо,
Там, где прохладой тонко пахнет мята,
Пульсировал безвестный родничок,
От глаз туристов зарослями спрятан.
И что ему судьба великих рек? —
Пусть лакомится еж водою сладкой!
…Давным-давно хороший человек
Обнес источник каменною кладкой.
Как маленький колодезь он стоял.
Порой листок в нем словно лодка плавал.
Он был так чист, так беззащитно мал,
Вокруг него так буйствовали травы!..
Однажды, бросив важные дела
И вырвавшись из городского плена,
Я на родник случайно набрела
И, чтоб напиться, стала на колени.
Мне родничок доверчивый был рад,
И я была такому другу рада,
Но чей-то вдруг почувствовала взгляд
И вздрогнула от пристального взгляда.
Сквозь воду, из прозрачной глубины,
Как будто из галактики далекой,
Огромны, выпуклы, удивлены,
В меня уставились два странных ока.
И тишина – натянутой струной.
Я даже испугалась на мгновенье.
То… лягушонок – худенький, смешной —
Увидел в первый раз венец творенья!
И вряд ли я забуду этот миг,
Хоть ничего и не случилось вроде…
Пульсирует ли нынче мой родник
И жив ли мой растерянный уродик?
Как жаль, что никогда я не пойму,
С улыбкой встречу вспоминая эту,
Какой же показалась я ему? —
Должно быть, чудищем с другой планеты!

Гладит голые плечи
Суховей горячо.
Ошалевший кузнечик
Мне взлетел на плечо.
Я боюсь шевельнуться,
Я доверьем горда.
Степь – как медное блюдце.
Что блеснуло? Вода!
Ручеек неказистый,
Но вода в нем сладка…
Что мелькнуло как искра —
Неужели строка?