Не свое время

Дай полюбить и поверить.

Дай мне унынье стряхнуть,

Выйти из тьмы одичанья.

Дай мне осилить мой путь

Вплоть до его окончанья.

1995

***

Е. Чернову

Что я не видел и где я не был?

Что мне осталось еще сказать?

Под этим низким, под русским небом

Мне так не хочется умирать.

Мне так не хочется в эту землю,

В суглинка сдавленные пласты,

Где деды-прадеды мои дремлют,

Не в силах выйти из немоты.

Нет, немота меня не пугает,

Земли родимой не страшен гнет,

А страшно то, что не истлевает

В ней все, что мучит меня и жжет;

Что сквозь прикрытые смертью вежды

Острей и пристальней я взгляну

На жизнь былую, но без надежды

Хотя б одну искупить вину;

Что я увижу до жути ясно,

О, как могла бы быть хороша

Моя измученная напрасно,

Моя страдающая душа;

Что не восстанут для новой битвы,

Дабы спасти ее, дух и плоть;

Что даже робкой ее молитвы

Не станет слушать уже Господь.

1995

***

Снег в саду синей, чем молоко,

Розовато-мокры ветви вишен.

Сер восток, но запад – высоко –

Словно огневым узором вышит.

Запах талых почек и воды,

Лужи, подмерзающие к ночи.

За день не свершенные труды

Тяготят сейчас меня не очень.

Может быть, не стоило бы мне

Этой беззаботною печалью

Утешать себя, но по весне

Как бы легче тяжесть за плечами:

Тяжесть бед минувших, тяжесть лет,

Что, подъемля взгляд к небесной шири,

Где играет в переливах свет,

Можно вновь подумать – будто нет

Ничего законченного в мире.

1995

***

Все, что можно, и все, что нельзя,

Все, что ложно, и все, что не ложно,

С твоих слов я запомнил, скользя

Над провалом судьбы невозможной.

Это ты напевала мне, мать,

Песни душные жизни дремучей,

Песни мира, где не благодать,

Песни мира, в котором скрывать

Нож в кармане я с детства приучен.

Это ты от рожденья во мне

И беспечность, и гордость, и ярость,

И смиренье, и злобу, и жалость

Затянула узлом – я вполне

Не распутал его и под старость.

Я вполне его не развязал,

Хоть изрядно в зубах измочалил.

Все мрачнее смотрю я в глаза

Одиноких кошмаров ночами.

Нет, они не пугают меня,

Отступая от первого взмаха.

Никогда ни за что не виня,

Ты меня отучила от страха.

Подворотен промозглая тьма,

Переулков крутые изгибы.

Гроз бездомных глухие грома,

Дней безлюбых кровавые глыбы.

Я ль им должен? Они ль мне должны?

Но на горечи их забродила

Эта брага, которой пьяны

Необъятные дали страны,

Те просторы, где погребены

Наши прежние удаль и сила.

Никому бы о том не сказать,

Никогда бы об этом не слышать.

Над твоею могилою, мать,

Поднимаются травы все выше.

Нежный клевер, цикория синь,

Свет ромашек и кашка живая...

.......................

.......................

Это я! Твой единственный сын,

Твоя плоть, твоя кровь горевая.

Я с ума не сошел, и душой

Я не болен, хоть ноет порою.

Мне бывает еще хорошо

Предвечернею тихой порою.

Я еще не бегу от труда,

Я покуда способен к безделью,

Хоть быстрей и быстрее года

Все текут сквозь меня, как вода

Сквозь песок над твоей колыбелью.

Я не часто склоняюсь над ней,

Мне, чтоб помнить, не надобно видеть.

Что б ни сделал в сумятице дней,

Мне тебя все равно не обидеть.

Холм заросшей бурьяном земли,

Пыль по звездам, крестам и оградам...

Жизнь со мной, а как будто вдали,

Смерть вдали, а как будто бы рядом.

Ну и пусть! Я себя не кляну.

Я смотрю на себя безнадежно.

Пред тобой и собою вину

За отца, за сестру, за жену,

За лежащую в прахе страну

Искупать мне, наверное, поздно.

Разве что и осталось стоять

На кладбище великой державы,

Разве что и осталось внимать,

Как поют твоим голосом, мать,

Нам родные могильные травы.

Как им вторят со смертных полей,

Нас утешить пытаясь скорей,

Все о жизни твоей и моей,

Ни единому слову не веря,

В ожиданье осенних дождей,

Легкий мятлик, тяжелый кипрей,

Василек, подорожник, пырей

Да осота шершавые перья.

1994–1995

***

Время не может, увы, ничему научить,

Если б могло, то давно бы уже научило.

Вот среди сосен закатные гаснут лучи,

Тьма подступает и стужей из тьмы засквозило.

Что ж я стою на ветру, что ж пытаюсь облечь

Мысль свою в слово, как будто бы в слове есть сила!..

Вечность родная не может души уберечь,

Если б могла, то и в мир бы ее не пустила.

1995

***

Вспомнил вечером я тебя,

А потом ты приснилась мне.

Я проснулся, уже не любя,

И увидел луну в окне.

Я увидел луну в окне,

Медный диск ее был щербат.

И почувствовал вдруг, что мне

Все равно, кто был виноват.

Все равно, кто был виноват,

Все равно, кто будет теперь.

И дышал за окошком сад,

Как большой неуклюжий зверь.

Но огромность мира вовне,

В исполинский вздымаясь рост,

Вся вмещалась сейчас во мне –

От намокшей травы до звезд.

И, беспечно-отрешена,

Надо мною душа вилась,

Словно кончилась жизнь одна,

А другая не началась.

1995

***

Никто не лучше никого,

А сам я хуже всех.

И так уже среди снегов

Дом утонул, а все его

Густой заносит снег.

Заносит снег невзрачный дом,

Заносит голый сад,

Заносит все, что мой кругом

Хотел бы видеть взгляд;

Что мой хотел бы видеть взгляд,

Что жадно ищет он

Сквозь этот долгий снегопад,

Сквозь снег со всех сторон;

Сквозь снеговую канитель,

Сплошных снежинок лет,

Где все метет, метет метель

Уже который год;

Уже который год подряд

Заносит дом и сад,

Скрывая в памяти моей

Все то, что было в ней.

1995

***

Я находил в лесу глухом,

Почти не думая, дорогу,

Но заплутал в себе самом

И пропадаю понемногу.

Я утешать умел других,

Дабы снесли беду любую,

Но в предрассветный этот миг

Себя утешить не могу я.

Что за дурацкая судьба:

Прожить и жизни не заметить,

Уйти к себе во глубь себя

И самого себя не встретить.

1995

О цветах, о бабочках, о пчелах

Не о городах и не о селах,

Не о том, что прежде и потом.

О цветах, о бабочках, о пчелах,

Больше ни о ком.

Не о мной измученной подруге,

Не о друге и не об отце.

О цветах, проснувшихся в испуге,

С крупными слезами на лице.

Не о маме с бабушкой, лежащих

С вечною печатью на устах.

О беспечных бабочках, сидящих

На крестах, оградах и цветах.

Не о людях, живших и живущих,

Пусть другой слова о них найдет.

О бесстрашных пчелах, берегущих

Смерть цветов, сгустившуюся в мед.

Не о городах и не о селах,

Не о том, что прежде и потом.

О цветах, о бабочках, о пчелах,

Больше ни о ком.

1996

***

Потерять можно то, что нашел,

Отыскать можно то, что имеешь.