Марина Ермак - Дыхание

Я хочу искупаться в страсти,
Чтоб потом улыбнуться истине.
Я желаю выглядеть гордо и властно
Перед любовью, простой и жизненной.
Я хочу сжимать в ладонях ласковых
Мужские твои крепкие руки
И, утопая лицом в волосах каштановых,
Слышать из уст любимых манящие звуки.
И в субботу на службе вдвоём,
Помолившись, помазаться вместе.
И пред иконами в доме моём
Тебе на грудь хочу повесить крестик.

Вы слышите голос?
Он просит подмоги,
Но впереди – тупик,
И нет иной дороги.
Шум ветра, крики птиц,
И мысли кру́жатся вокруг…
Не разобрать знакомых лиц;
И снова жизнь, и снова круг.
Из рук монеты падают звеня —
А люди стремятся стать всё лучше! —
Но я прошу, утешь меня
И не слушай, прошу, не слушай.

Ничего абсолютно уже не хочу,
Лишь крикнуть разок, всё на свете кляня:
«Спрячь глаза и улыбку свою!!!
Спрячь совсем; я их не звала».

Порох и огонь,
Молчание и вера —
Несовместимые миры…
Две ночи звёздные —
И сердце пополам.
Два дня томительных —
И сердце непослушно.
Но я спокойна,
Я борюсь с собой. Победа ждёт.
Рассудок снова трезв,
Душа в покое.
Я рада. Я горжусь.

Твёрдое слово
Ты бросил в меня.
Твёрдое слово —
И я не твоя.
Повернулся, вышел.
Я осталась одна.
Повернулся, вышел —
Порвалась струна.
Тишина, молчанье
Воцарились вдруг.
Тишина, молчанье —
Возвратись, мой друг.
И глаза, и сердце
Восковыми стали.
И глаза, и сердце…
Тебе разве мало?
Оскорбил, унизил.
Не смогу я жить.
Оскорбил, унизил —
Ни за что не забыть.
Вырвалось резко
Слово «уйди».
Вырвалось резко —
И мрак впереди.

Гордо плывёт по облачной зыби —
Только молчит почему? —
Красивый аист белокрылый,
И что-то грустится ему.

Возможно, он изгнан из множества стай
И сейчас летит в никуда,
Ему близок лишь облачный край
До поры, как примчатся метели сюда.

А может, он просто любит один
Кружить в сине-белом море?
И всё-таки странно, что по пути
Он не курлычет в небесном просторе.

Да-да, мне понятно теперь:
Он горюет по убитой подружке,
Которую лютый, безжалостный зверь
Вчера погубил на лесистой опушке.

Ну, кричи же, кричи же, мой аист!
Поплачь, полетай, погрусти!
А впрочем, всё это не скрасит
Боль и обиду в груди.

Да-да, я тебя понимаю,
На душе очень мерзко и пусто,
Когда любимую у тебя отнимают,
А ты и не знаешь. Ведь грустно?

Конечно, все мысли ушли,
Тебе её не хватает,
Но ты соберись и разом реши,
Что делать. Это всегда помогает.

Но не хочется аисту жить,
Ему бы броситься вниз…
Так же и мне одной надоело любить —
Вот стою и смотрю на карниз.

Только нам нелегко умереть,
Ведь любим и мир, и мечты.
Аист, хочется мне с тобой улететь,
Но летать умеешь лишь ты!

Без любимых не можем ни миг,
Так давай же быстрей!
Я прыгнула, а аист: «Кур-лык».
Молодец, хоть он уцелел.

Молчание —
Твои глаза.
Улыбка строгая,
Любимый взгляд.
Вино, закат…
Хочу к тебе, хочу назад.

Кричать бесполезно… Ты не услышишь:
Между нами километры и мили.
Ты изранил мне сердце, разве не видишь?
Но я душу спасла и любовь сохранила.
Я осталась верна твоим синим глазам
И декабрьской первой улыбке…
Но не буду я тратить напрасно слова:
Это было бы скверной, ужасной ошибкой.
Оглянись на меня. Улыбнись, как когда-то зимой,
И последним проводи меня взглядом.
Ты такой молчаливый, нежный, чужой…
Не могу я так больше. Не надо!

…И теперь я при каждой беде
Буду на берег реки приходить.
И, отражаясь в прозрачной и синей воде,
Буду глаза твои видеть и с тобой говорить.

Почему-то никто мне не верит,
Что узнала не только вкус хлеба, но соль.
Я привыкла к такого рода потерям,
Научилась любить одиночество, боль.
Стали чужды мне гимны мирского покоя,
Не хочу соглашаться с холодом чувств.
Мне бы только видеть любимого взоры,
Слышать радостный смех из его уст.
Лишь бы только больше синего света
Из его милых уставших очей.
И чувствую себя уж тем согретой,
Что в сердце пылает немного свечей.
Но всё, что ты слышишь, – пустые слова,
Ведь звезда счастья не светит нам двоим…
Но ни за что не откажусь я от тебя
И ни за что не назову любимого «другим».

Тяжело писать, когда не знаешь слов,
Когда душа болит и в ней пожар.
Досадно понимать, что он бы мог
Мне многое отдать, но… не отда́л!

Я потемнела, ушла и замолчала,
Забыв глаза его, друзей любимых, дом.
Да, мне своей любви казалось мало:
Важнее было, чтобы меня любил и он.

Но вот, увы, мои стихи в тетрадях, на полу
Иль просто пишутся, где надо, где не надо…
Я слишком много пе́режила и больше не могу
Дарить свою любовь немому адресату.

Я не хочу тревожить свою память:
Пусть успокоится, пусть отдохнёт чуть-чуть.
Я в прошлом многое хотела бы оставить,
Чтоб с верой и надеждой вступить на новый путь.
И лишь свою любовь оставить я не вправе —
В измученной душе её я сберегу.
Да, мой любимый сердце мне изранил,
Но без любви я выжить не смогу.
Я много раз её забыть пыталась:
Уж очень больно было повторять «люблю»,
Когда узнала, что дарила слёзы, радость
Напрасно, зря любимому…
Но так уж вышло, тут без виноватых.
А я устала сильно и хочу уснуть,
И только, память, не тревожь меня, не надо —
Хоть успокоюсь, отдохну чуть-чуть.

Я не хочу с тобой говорить:
Всё, что хотела я, то уже сказано.
В схватке этой я не смогла победить,
И любовь моя по стенке размазана.
Предал человек, которому поверила, —
На душе мерзкий серый осадок.
Я сотни дней шагами мерила,
Я шла, но не могу уже, а надо.
Я плыла в облаках, играла с огнём,
А сейчас – по колено в луже.
Так давай не будем говорить о нём:
Не хочу, не хочу, чтоб мне было хуже.