Яна Чекирда - Рождение роз

О, нам ниспослана с небес, как благодать,
Со смертной плотью неизбежность расставанья:
Нам ярче солнце светит в синей вышине,
И слаще запахи цветов земного сада;
Нам в сердце истина желанней, чем в вине,
И совесть чистая важнее, чем награда;
Нам легче пламенем любви сгорать во тьме,
Идти вперед, не сожалея о прошедшем,
В бою со злом не оставаться в стороне
И не сворачивать с пути при ветре встречном;
Нам проще быть собой на поприще земном,
И все же облик не терять в борьбе людской!

Вздохнем свободно, памятую об одном:
Мы все в конце обречены познать покой…

В танце кружатся Жизнь и Смерть,
И сгораем мы, словно свечи,
Освещая земную твердь,
Где любой, кто горит, не вечен.
Расставанья и снова встречи…

Где потухнут, где вспыхнут свечи —
Расставанья и снова встречи…

Вальса звуки горят огнем,
Наши души – фитиль зажженный,
И, расплавившись, мы умрем
Над вопросом неразрешенным:
Кем финал этот предрешенный?

Ах, зачем наш фитиль зажженный?
Кем финал этот предрешенный?..

Если б только погас огонь,
Сгнили б нашей души волокна…
Жизнь иль смерть, ты меня не тронь!
Я отдамся во власть порока —
Стану вечным в мгновенье ока…

Что за важность – души волокна! —
Стану вечным в мгновенье ока…

В танце кружатся Жизнь и Смерть,
И ничто от огня не лечит
Обреченные ими свечи…
Обреченные ими свечи…

Знаешь ли ты, что жизнь – лабиринт?
В нем тысяча тысяч дорог…
Где сердце ведет, где ум, где инстинкт
Подскажут тебе поворот.
И часто мы, в нем уставая блуждать,
Тупик называем судьбой:
Себя мы муруем опять и опять
За каменной крепкой стеной…

Знаешь ли ты, что выход – один,
И к смерти мы все держим путь,
Что каждый и раб себе, и господин,
Готовый раба обмануть:
Руки твои тебе стоят тюрьму,
Беспрекословную ложь
Разум внушает себе самому —
Лучшего здесь не найдешь?

Низкие своды, серые стены —
Но камень хранит тепло,
Символы, знаки и древние схемы,
Множество мудрых слов…
Мы же идем, глядя под ноги,
Лишь о себе скорбя —
Глупо упрямы и одиноки,
Скупо храним себя.

Знаешь ли ты, что жизнь – лабиринт?
В нем тысяча тысяч дорог…
Где сердце ведет, где ум, где инстинкт
Подскажут тебе поворот.
Знаешь ли ты, как много людей
Стонут в глухих стен а х —
Сколько порывов и светлых идей
Тупик обращает в прах?

Освободи мой разум,
Освободи мою волю
От образов данных и от преходящего.
Освободи от страха и боли,
От прошлого с будущим – для настоящего,
Для вечности, выпитой разом
Из чаши, ничем не наполненной.
От клятвы моей не исполненной
Тому, что бьется в груди, —
Освободи.
И наполни меня безучастностью —
Парализующим ядом,
Чтобы разум стал моим взглядом,
Чтобы быть мне единой с ним
И больше не быть сопричастностью
Одних элементов другим.
Став алхимическим прахом мертвых богов,
Освободи и покинь.
Что бы меня ни ждало впереди,
От всего, что я есть
Сейчас и здесь, —
Освободи…
Ныне, присно и во веки веков.
Аминь.

Золотые струны не поют и не плачут о вечном.
Золотые струны – это наш легкокрылый удел:
Их звучание нежно, но до скуки оно быстротечно —
Песни струн золотых в юном сердце находят предел.

А серебряных струн пенье резче, больнее и тоньше,
А серебряных струн звук и чище и страстью полней,
И воспетое в них, чем старее, тем кажется звонче.
Я однажды их слышала где-то на той стороне…

На другом берегу, за туманом, в краю безымянном,
Где венцы – из цветов, а любовь – из древесных корней,
Где священное ложе под ночь устилают шафраном,
Эти струны поют – где-то там, на другой стороне…

Обрываю я струны объятий, из злата литые,
Ты прости, мое сердце, но жизнь не длиннее, чем ночь…
Твои кубки в камнях драгоценных, да только пустые,
Ты прекрасна, как боги, да гонит краса твоя прочь.

Сестрица моя пернатая,
Полночница белокрылая,
Перо твое – чистый снег, в глазницах – два янтаря.
Дорога моя проклятая,
Судьбина моя постылая…
За ночью, скажи ты мне, должна ли прийти заря?

Что делать мне, птица мудрая,
По тропам идя нехоженым —
Куда обратить лицо, кого стороной пройти?
И встречу ль однажды утро я
В покое не потревоженном,
Да с тем, кому не на день – навек – со мной по пути?

Костры догорят весенние,
Следы зарастают травами…
И снова длинней твой сон – и снова короче ночь.
Я слышу, как птичье пение
Разносится над дубравами,
Но вновь за тобой, как тень, бегу я от света прочь.

Халцедоновое небо, даль и ветер в гривах коней…
Если бы ты был у меня, все легенды и древние сказки бы стали твоими,
Волны бы качали твою колыбель, и пологом над ней
Пряные травы бы сплели кружева и шептали бы в ночи твое имя.

Серою волчицей обернулась бы в безлунную ночь,
Скрылась бы с тобой от беды я лесными да горными тропами,
К звездам на крылах отнесла бы тебя от опасности прочь,
Шла бы я по острым камням,
раскаленным углям,
чтобы мир показать тебе, – голыми стопами.

Медом и пшеницею кормила бы тебя, умывала росой.
Белые олени, след медведицы и лисы – всполохи огня…
Может быть, смеяться б научилась я, любуясь твоей красой.
Небо, даль и ветер в гривах коней…
но не будет никогда, нет, не будет тебя у меня.

Горькою полынью все пути заросли…
Сладок, да не мед, на горячих губах —
Это поцелуй, крыльев трепетный взмах,
Шум листвы деревьев, затихший вдали,
Мертвая лоза у меня на руках.

Сумрачного цвета ледяная вода…
Вброд преодолеть бы русло реки,
Только друг от друга брега далеки —
Это ль для меня, беспокойной, беда?
Может, я не знаю – зачем и куда?