Никита Никисс - На Восток. Одна история и несколько стихотворений. Часть II

Один французский писатель в своей книге говорил об интересном факте, что большинство великих путешествий было совершено с востока на запад. Одиссей, Колумб, Аттила… «Идти на запад – значит надеяться узнать будущее», – писал автор. Видимо, я тоже поддался этому влечению, этому желанию узнать будущее, но осознав, что оно не где-то там, за горизонтом, а здесь, в сердце, в мыслях, я сменил направление. И в этой же книге говорилось, что идти на Восток – значит искать место рождения солнца, место своего рождения. Я интуитивно всегда двигался в этом направление. Моим желанием всегда было найти, познать, полюбить себя и, в конечном итоге, весь мир, и это было возможно, только двигаясь на Восток. В более глубоком понимании, двигаться на Восток – значит двигаться внутрь себя, внутрь своей Вселенной и через микрокосмос познать макрокосмос.

– Приехали, – сквозь сон услышал я голос водителя.

Северок, так назывался район города, где Алена жила в последнее время. Не так давно и я снимал квартиру где-то тут, среди этих безликих бетонных многоэтажек. Мы поднялись на шестой этаж. Небольшая однокомнатная квартира, но в ней чувствовалась женская рука, Алёнушка умела создавать уют. Я вспомнил то время, когда она переехала ко мне. Придя вечером домой, я не узнал своё жилище. Везде были какие то коврики, занавесочки, фигурки, а на кухне пахло чем-то вкусным. Так и сейчас. Давно забытое чувство уюта, заботы и тепла вновь нежно обволакивало мое существо.

Алёна сразу же мне дала выпить какое-то лекарство, чтоб вернуть голос, и налила теплый суп. Боже мой, как я давно не ел ничего подобного, это не описать словами. В Америке можно было, конечно, поесть вкусной еды где-нибудь в ресторане, в которые я не ходил, но самому себе готовить у меня не было большого желания. Поэтому, в основном, это была гречка или овсянка, купленная на Брайтон-Бич, куда её привозили из России. Вся остальная доступная еда, так называемая «джанк-фуд», что значит «еда-мусор», соответствовала своему названию. А то, что приготовил мне мой Ангелочек, это еда не только для тела, но и для души, ведь она была пропитана любовью. Алёнушка сидела напротив меня, смотрела и улыбалась. Время остановилось. Я еще не мог до конца осознать, что это не сон, что все на самом деле так, что мы дождались друг друга. Потом мы вместе приняли теплую пенную ванну. Наши тела трепетали от давно забытой близости, нежности и любви. Из ванной комнаты мы перебрались в спальню и еще долго не могли успокоиться, пока, оказавшись без сил, не уснули в теплых взаимных объятиях. В голове еще несколько секунд мелькали картинки последних двух дней, дорога, встреча и, как у Пастернака,: «…скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья…», а потом наступила тишина. Я осознал этот миг счастья, нашел себя в нем. Никуда не надо бежать, не нужно больше ждать, всё было здесь и сейчас, в этом моменте. Я засыпал счастливый, как никогда, с улыбкой на устах.

За окном уже во всю распоряжался солнечный день. Мы нежились в кроватке, не хотелось ничего делать, никуда идти. Я вспомнил про подарки, которые привез для любимой.

– Ну что, ты готова к подаркам?

– Конечно, да, – лукаво улыбаясь, ответила Алёна.

Честно сказать, дарить подарки я люблю больше, чем получать, поэтому с огромным удовольствием, открыв свой чемодан, я начал доставать их один за другим: аксессуары, одежду, нижнее белье, духи, часы и, конечно, то самое колечко.

– Ах… Это мне? – несколько растерянно спросила Алёнушка.

– Да…

– Это значит… – она заулыбалась.

– Да… Теперь ты моя невеста, – я надел ей колечко, Алёна посмотрела на него, на меня, её лицо сияло, глаза стали немного влажными, потом она поцеловала и крепко-крепко обняла меня.

Я не подумал в тот момент, что, наверно, нужно было это всё сделать традиционным способом, встать на колено, спросить: «Ты выйдешь за меня?», дождаться ответа и тогда надеть кольцо на палец. Мне этот вопрос казался давно решенным, оставались только формальности, да и опыта делать предложение я не имел, поэтому всё случилось так, просто, без оркестра и фанфар, но с любовью. И, может быть, внутри себя я несколько занижал значимость этого действия, для Алёны же оно очень много значило. Для девушек вообще не бывает мелочей в вопросах их женской судьбы, от цвета платья до цвета волос будущего ребенка, но, всё же, тогда, в этой скромной однокомнатной квартире, мы были счастливы, просто счастливы.

Этот населенный пункт заслуживает отдельного внимания. Меня с ним связывают теплые воспоминания, но так было не сразу. Когда наша семья переехала из Саянска, молодого, красивого города, в небольшой рабочий поселок, я две недели не мог выйти из дома, просто не было желания. Единственный вопрос, который меня волновал: «Мама, куда ты нас привезла?». Мы жили на третьем этаже новой пятиэтажки с зелеными балконами. Из окон открывался вид на поле, которое раз в два года засаживали картофелем. После просторной, трехкомнатной квартиры в городе, эта двухкомнатная квартира в поселке производила впечатление сдавленного со всех сторон вагончика. На сэкономленные деньги была куплена кое-какая мебель, телевизор и видик – символ, как бы, хорошей, постперестроечной жизни. Выкраивая деньги из карманных расходов, я покупал какую-нибудь видеокассету с фильмом сомнительного качества и устраивал вечер кино, в честь этого мама всегда пекла открытый пирог, который мы называли пицца.

До переезда вся моя жизнь была посвящена спорту, я ходил сразу на 3—4 секции: ушу, плавание, футбол, легкая атлетика, мне это безумно нравилось, а в Октябрьском, на тот момент, было только одно единственное место, где молодежь могла заниматься спортом – Дворец спорта. Дворцом, конечно, его сложно было назвать, обитал в нем один тренер по легкой атлетике, который не отличался особой трезвостью взглядов. Он только однажды свозил нас на соревнования, в соседний город Копейск. Я выиграл все свои забеги, и тренер, слегка пошатываясь, отслюнявил мне и остальным ребятам по червонцу и с оставшимся призовым фондом ушел в неизвестном направлении, с тех пор мы его не видели. В отсутствие каких-либо других вариантов спортивных секций, после школы я стал самостоятельно заниматься ушу, прямо на том самом картофельном поле, вспоминая то, чему меня когда-то учил тренер. Чуть позже у меня появилось два ученика, Кирилл и Виталя. Один был на год младше, а второй мой ровесник. Мы бегали, прыгали, кувыркались, играли в ниндзя, а потом сидели и разговаривали на философские темы, конечно, настолько, насколько могли вместить наши юные умы и сердца ту самую мудрость, которую я черпал от своей мамы. Кирилл и Виталя стали моими первыми друзьями в посёлке. На дворе бушевали лихие девяностые. Время, когда каждый выживал, как умел, и никому не было дела до того, чем живет, и как развивается молодое поколение, в маленьком рабочем посёлке. Видимо, поэтому моя спортивная карьера закончилась, или, быть может, просто в небесной канцелярии были свои планы на мой счет, ведь ничего в этой жизни не происходит случайно.