Никита Никисс - На Восток. Одна история и несколько стихотворений. Часть II

– Ну что, поехали за диваном? – спросил я Алёну

– Поехали!

Он был куплен, доставлен, еле-еле втиснут в дверной проём и водружен в центр комнаты. Долгожданный момент настал. Наконец-то можно было немного выдохнуть, перевести дыхание, отдохнуть. Мы, словно укутавшись в диван, став с ним одним целым, уснули, как младенцы.

Утром следующего дня мы поехали подавать документы на поступление. Она – в свой вуз, я – в свой. Год назад, еще живя в Америке, я уговорил её попробовать себя в роли актрисы, она ходила на какие-то курсы, а сейчас решила поступать на театральное. Я же хотел углубить свое творческое образование и поступить на режиссера. Была середине лета, и в большинстве театральных вузов вступительные испытания уже закончились, а в Петербургских еще нет, поэтому, совместив приятное с полезным, мы оказались здесь, в культурной столице.

Алёнушка всегда хотела жить в этом городе, любоваться его красотой, вдохновляться историей. Я никак не мог привыкнуть, после Нью-Йоркских гонок на выживание, к этому размеренному, почти сонному Питерскому ритму жизни. Мой мозг еще не до конца перестроился на родную речь, я не понимал стоимости денег, еще продолжал в мыслях складывать предложения на английском языке, получалось очень нескладно. Было настоящим мучением оказаться один на один с продавцом, в каком-нибудь маленьком магазине.

– Могу я иметь две шоколадки и… То есть, можно мне две шоколадки и бутылку воды, пожалуйста?

Но нет ничего прекраснее, чем быть влюбленным и любимым, летом, в Петербурге. В свободное время мы с Ангелочком гуляли, катались на лодке по каналам, смотрели разные выставки и просто наслаждались друг другом, наслаждались этим прекрасным городом.

Всё шло хорошо, мы оба дошли до третьего тура. Однако, дальше начались вопросы. При подаче документов я скрыл тот факт, что уже имею одно высшее образование, чтобы была возможность поступить на бюджет. Узнав об этом, приемная комиссия на одном из испытаний вежливо попросила меня поискать другое место обучения. С Алёной случилась такая же история.

Мы сидела на набережной и думали: «Что же делать дальше?»

– Чижик-Пыжик, где ты был? – напевал я, бросая монетку в основание памятника Чижику-Пыжику. Говорили, если монетка там останется, то желание сбудется. В воде блестели сотни монет. Постамент, на котором стоял Чижик, был совсем небольшой, и попасть на него представлялось не простой задачей. Не с первого раза, но мои пару монет остались лежать у ног Пыжика, значит, подумал я, желание сбудется.

– Поехали в Москву? – предложил я Алёне.

Немного подумав, она ответила:

– Поехали!

Вечером следующего дня, катастрофически опаздывая, мы неслись на Московский вокзал. В комнате, помимо уже имеющейся мебели, остался наш диван и записка: «Спасибо огромное за жилище! Диван вам в подарок, нас ждет Москва! Никита и Алёна».

Мы едва успели забросить вещи в вагон, как наш поезд тронулся. Стальное полотно, натянутое между Санкт-Петербургом и Москвой, быстро наматывалось на колеса, издавая ритмичное «тутух-тутух, тутух-тутух». Настроение было легкое, как ветер в голове, я смотрел на Алёнку, она улыбалась, и от этого хотелось жить еще больше, еще сильнее. Казалось, что нет ничего невозможного, что так будет всегда – она, я, счастье, приключения, радость и любовь. В конце концов, мы все рождены, чтоб быть счастливыми.

Ранним утром мы приехали в Москву. Встретила она нас, на удивление, гостеприимно. В метро какой-то благодетель, по виду напоминающий мультяшного пухлика-добряка, заплатил за наш проход через турникеты:

– У меня еще много поездок, а я уезжаю, так что, давайте, я вас пропущу, только если вы мне улыбнетесь.

Мы заулыбались и прошагали к эскалаторам. Я сразу заметил, почувствовал, как ритм столицы отличается от Петербургского, даже эскалаторы двигались быстрее. Люди неслись вниз, наверх, уткнувшись в свои гаджеты, книги, газеты, закупорив уши музыкой. Этот ритм мне нравился куда больше, конечно, он все-таки был медленнее, чем в Нью-Йорке, но привычнее.

Немного поблуждав в подземелье, мы нашли нужную нам ветку метро и отправились в Марьино, где нас должны были встретить родители Майкла, моего соседа, с которым мы почти год прожили под одной крышей дома в Бруклине. Да здравствует дружба народов!

Несмотря на то, что Москва, наверно, процентов на девяносто состоит из приезжих, она весьма специфично относится к ним. Знаменитое «Понаехали!» чего только стоит, а культовое «Москва слезам не верит…»? Да, это все так, но люди везде – люди, и среди них есть исключения. Как говорил Антон Павлович Чехов: «Берегите в себе Человека», и такими Человеками были родители моего друга.

На кухне у них стоял раскладной диван, там мы и приютились на несколько дней. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством, поэтому первое, чем мы занялись, это поиском жилья, оно не заставило себя долго ждать.

На задворках Павелецкого вокзала еще сохранились пятиэтажные хрущевки. Второй Павелецкий проезд, дом четыре, корпус два – там нас ждала комната. Грязная, жалкая, маленькая, в которой, раздвинув обе руки в ширину, можно было практически упереться в противоположную стену, а в длину всего три шага. С одной стороны на стене висел ковер, закрывая собой дверь в смежную комнату, в которой нашими соседями должны были быть два таких простых мужика из Магадана, которые работали мясниками.

– Ну что, может, еще поищем? – спросил я Алёну.

– Нет… Я не хочу больше никого обременять… Пусть будет пока так…

– Ну да, согласен… Всё будет хорошо, не переживай, – подбадривал я Алёнушку.

В этот же день, поблагодарив родителей моего друга, мы попрощались, забрали вещи и отправились в наше новое временное жилище. После подвала в чужой стране меня сложно было чем-то удивить, но я переживал больше за Алёну, мне кажется, она не была к этому готова.

Наутро я собирался идти на почту, это ближайшее место, где был интернет, чтоб заняться поиском работы, но страшно было оставлять Алёну одну. Орудуя отверткой и молотком, я врезал в дверь нашей комнаты замок, который, по крайней мере, создавал иллюзию безопасности. Наши мясники оказались, в целом, мирными ребятами, но почти каждый вечер под звуки шансона они квасили по-черному, закусывая икрой, которую им присылали из Магадана.

– На, Никит, попробуй… Это тебе не какая-то столичная байда, это настоящая… Мои сами солили… И свою позови, пусть попробует, – уговаривал меня мясник по имени Андрей, когда я выбирался на кухню за продуктами.

– Ага, да, сейчас, спасибо, – отвечал я и уходил к себе.

Однажды ночью в комнате наших соседей раздался звук разбивающегося стекла, я осторожно вышел в коридор и подошел к их двери. Кто-то кряхтя, пыхтя пытался залезть внутрь, потом послышался хруст шагов по разбитому стеклу, я сжал кулаки и приготовился…