Римид Нигачрок - О вкусах не спорят. Выбор ваш

Мне ложку левою рукою
Взять неосознанно хотелось,
Отец мне строго: Что такое? —
Бьет подзатыльник то и дело.

А брат откусит хлеб и долго
Жует его и не глотает,
Отец встряхнет его за холку, —
Не подавись, запей-ка чаем!

К его приходу дети в чистом
Должны одеты быть и рядом,
И стол накрыт семейный быстро,
После отца все только сядут.

Жена должна сидеть напротив,
А рядом с мамой дочь Галина;
Кастрюля с супом, с мясом протень,
Отец вино нальет с графина…

Сам помню ль это пятилетним,
Иль мама позже рассказала,
Как притихали сразу дети —
Отец входил неспешно в зало.

И те семейные застолья,
И воспитательные меры,
Не мог придумать я, тем более
С годами в память крепнет вера.

«Вовик, Юра какой месяц
Как молчит: письма не шлёт,
В груди сердце не на месте,
Будто червь нутро сосёт…

Может, он попал в немилость,
Знаешь, у него характер крут,
Душой ждать я истомилась,
Сердце чует – карты лгут…

Напиши ему письмишко,
Может, брату он ответит,
Может, я волнуюсь слишком,
Напасть кличу ему этим…»

Прочитав письмо от мамы,
День до ночи растревожен,
Бью на утро телеграмму:
«Юра, брат, молчать негоже!»

Мне в ответ пришла депеша:
«Брат схоронен как полгода:
В парке ночью был повешен.
ВТК, Томск, замнач Родак…»

Еду к матери я вскоре,
Как сказать ей, намекнуть?..
Мать предчувствовала горе:
«Давит мне несносно грудь…»

Печное отопление в пятиэтажных,
в домах кирпичных, и без лифта.
На чердаках веревки бельё сушить
привязаны к стропилам.
«Бомбоубежище» и стрелка-указатель
чернеют крупным шрифтом.
В подвалах тесно: там ящики, клетушки,
Как население углем тогда топилось.

Раздолье нам, ребятам: подвалы, чердаки
доступны для тусовок в любое время суток.
Там схроны и лежанки, от взрослых тайники.
Там старшие ребята играют в карты будто
по-крупному на деньги, ворованное прячут.
Там место для свиданок, выпивок и драчек.

А малышне в ту пору, как я сам, дошколятам
казались ужас-сказкой те чердаки, подвалы.
Таинственные тени, страх темноты заклятый
к себе магнитом тянут, какой-то звук, бывало,
В углу раздастся темном, душа уходит в пятки.
Но мы туда стремились, играли даже в прядки.

А город разрастался среди тайги бескрайней,
вбивали сваи шумно, копали котлованы…
За Вычегду за зверем ушли лесные тайны,
Как здесь от новостроек в земле зияли раны.
У старого завода большой завод фанерный
Заложен еще в зиму, как основной, наверное.

Бараки, частный сектор, дома из бруса всюду
В два этажа, с полсотни, где мы когда-то жили.
Тех мест из детства разве когда-нибудь забуду,
и школу, и конюшню, церквей старинных шпили.
Аэродром, за лесом поле, куда толпой бежали
Смотреть мы, ребятишки, как самолет сажали.

Клуб, склады, водокачка, через мосток и школа.
За ней завод фанерный, гараж, забор, сторожка…
Как далеко те годы, места, где был я молод…
Вот вспомнил ненароком, и погрустил немножко.

В два этажа восьмилетняя школа
Из бруса …, а нынче она снесена.
Она появилась, как вырос поселок,
И детям на годы служить отдана.

С четвертого класса и до восьмого
Учился я в ней, словно жил, пятилетку.
От «клич пионера: всегда будь готовый»
До комсомольской газеты с заметкой.

В пятом писали контрольный диктант,
Скандал был – полкласса на «двойку».
Оставили нас, а мы дверь на таран
Взяли, где Марья Ивановна стойко

Натиск держала с директором вместе,
«Война» на не шутку тогда разыгралась.
Кто вышел из «битвы» той с частью,
Бог знает, нам дома от мамок попало.

В спортзале мы взялись играть КВН
Между «седьмыми» в субботнее утро.
Пришлось выступать за кого-то взамен,
Я от волненья весь текст перепутал.

Еще мне запомнились в парке линейки —
Классы в торжественном строе, и знамя.
Труд, домоводство: с лопатой и лейкой
В школьном саду занимались цветами.

На против «директорской» помню буфет.
Булочки, коржики, сочень, ватрушки…
На двадцать копеек наешься. Их нет,
Из дома что взял, пообедал втихушку.

С уроков сбегали в «восьмом» на протоку.
Не все. Пара-тройка отличников честных
Не смели. А нам дисциплина по боку,
На речке, на воле весной так чудесно!..

В два этажа восьмилетняя школа
Останется в памяти точно такой,
Как в годы, когда я был молод…
Образ её не затмит «новострой».

Ты чище кажешься, не тронутая мной,
На расстоянии естественные пятна,
Любовницею быть, не стать моей женой,
Общение в сближении приятно.

Касанье рук без пристального взгляда
Глаза в глаза позволит обмануться,
Тебе ли женщина уступчивая рядом,
С тобой разделит искренние чувства

До той поры она, пока не возразит,
И недовольство вырвется невольно,
И кровь сосет душевный паразит,
И не поймешь, особенно где больно.

Что мне она, подумаешь злорадно,
Я не обязан быть и с нею щепетильным,
Контакт тесней отсутствует и ладно,
До старости мужик любвеобильный.

Коль хочешь пошлости удачно избежать,
Люби с дистанции чистейшее создание,
Кто дама – ангел, стерва или ****ь,
Она стрелой до сердца не достанет.

Но это трус, «очкарик», не мужчина,
И в лучшем случае посредственный поэт,
Поэм о «даме» выдумает длинных,
А страсть его короче, чем сонет.

Ты чище кажешься, не тронутая мною
Касаньем рук, испорченностью взгляда,
И пусть опять душа от боли не заноет,
Что за любовь – предательство в награду.

Простить ошибку как исправить
Вред словом, делом, где нанёс,
Не обязательно, но в праве,
Потребность совести. Вопрос:

Получишь прежних отношений,
Вернется мир первоначальный?
Обиды скрытой устрашеньем
Пробьется в голосе печальном.

А мир в душе теперь другой,
Пусть возмещен ущерб сполна,
И слом, заваренный дугой
Горячей плазмы, но стена

Незримо их разъединит
Пока что тонкой гибкой пленкой,
И сменит полюсы магнит:
Грубее муж и злей девчонка.

Так что, прощеньем не исправить
Хороших прежних отношений? —
Сомненье тонкое буравит,
Готовит в будущем крушенье.