Mel RedWolf - В ожидании весны

Отживают искры,
Прежние мечтания.
Мысли не столь беглы,
Вдумчиво прекрасны.

И улыбка грустью
Охлаждает душу,
Как и ветер лёгкий
По скверам и лужам.

Там, где красным цветом
Крашен лист кленовый
И желтеют дуба
Жёлуди, листочки.

Только наливается
Силой хвойный дух,
Как и тот немногий,
Кто по жизни мудр.

И лист кленовый снова отзвучит
Раскатом гроз ночей октябрьского вала
И среди темноты бульвара
Не разобрать искрящихся мечтаний.

Средь высоты карьеры
Не узнать цены,
Что платят люди,
За любовь и дружбу.

Ведь каждый выбирает то, что нужно.
И отгорает этим лишь в ночи.
Когда мерцают звёзды в небесах
И алчущие алчат только больше.

Средь небоскребов карьеристов можно
Лишь отыскать ячейку для суда.
И так живёт и царствует Москва,
Средь миллиардов расколовших жизни,

Чтобы успеть, что не собрать в века,
Чтобы увидеть то, что не увидят.
И жизнь меняют на блага,
Которые отрава на века.

Валет остался
Дамы остались пусты
И бури искры
Вновь поднимают снега.

Белый вихри,
Их не познали хребты
Волн, что разнятся
И ждут вольные брега.

Мечты сбываются,
Только в долине без слез
И без всех снов,
Что сбываются, алча зори.

Белые бьются
Пеной стоя у брегов
И отбиваются искры
Заря до зари.

Научиться дышать не спеша
И жалеть, только там, где звучало,
Ну а там, где уже отзвучало,
Пусть растет, но растет лишь ковыль.

И глубокая чистая тризна,
Словно скрипка, разбудит округу
И средь леса и тихого пруда
Вновь пробудится искра судьбы.

Забывается, но на страницах.
Вырви их – и забудется суть.
Только там, где рождается искра,
Вновь пробудится светлости путь.

Борец забывшихся веков
Ты старец тысячи дворцов
И на заре мирских даров
Ты выделял надел, другой.

Вершитель судеб и судья,
Одна лишь чаша – дар богов,
Не отрицая горький звон,
Ты отрицаешь злат даров.

Не лживый, но горька дорога,
Где каждый шаг – шипы и колья,
Но тем, кто выбран у престола,
Дарован истинный удел

И среди поднебесной кузни
Рождается ещё портрет,
Того, кто разжимает узы
И высекает бренный тлен.

Из книг, газет и радио один лишь зов.
То зов войны и пушек, гром
Гремит по Питеру и мостовой,
Скрипит цепями башен.

И кто не первый – не король.
На шанс ударит пуля
И где бывает нужно,
Там снова пуст ночлег.

Уходят, только лучше,
Чтоб больше возвращались
И в письмах восхищались,
Тем, что дано нам свыше.

И между многоточий,
Снарядов, дыма, мины,
Мерцала яркой искрой
Одна лишь цель – вернуться.

Он потерялся так давно
Среди людских чужих ветров
И буревестников вернулся
К пустыне таун – городов.

И позабыл он запах леса.
Лесные шишки и снега,
Как хруст звучал и море искр
Ссыпались с ветки прямо в глаз

Но что же нужно?
Лишь бутыль, билет в кино
И шах за триста.
Как сигареты с кнопкой виста

Не пахнет он уже лесным
Душистым духом, что был тризно,
Звуча в ушах, как рокот волн
И убивая страхом жизни,

Что по несчастью занесло
В леса поросшие бурьяном
И мхом, мягчайшим, как тропа,
Которой вышел он когда-то

В далёкий путь,
Где нет конца.
И в городе он так давно,
Что позабыл лесные тропы

Забыл, как манит лунный свет
Искать ночные приключения
И сказки-жизни нынче след.
Ведь так давно он потерялся

Среди людских далёких троп.
Уже не рушится сознание,
Когда с утра звонит рингтон,
Но все же ночью гложет сердце

Тоска по выси, глубине,
Мерцающим так гулко звёздам,
По очень тихой тишине.
И лес зовёт шурша ветвями.

Проходят луны и дожди,
Не удивить просторы луга
Огнями красочной Москвы
И дорогим авто у плуга.

Душа просторов и полей
Совсем иным дышала. Будет
Терновый куст и пряный дым.
Там будет чай и ягод думка.

Простая жизнь и конь упрямый,
Что тихо тянет лямку вспашь.
Там, где крестьянин только рьяно
Серпом срезает новый стяг.

Ему пшеницу бы растить,
А не идти да с войсковыми
Зазря топтать тропы градские
И сапоги в износ пускать.

Но сноп пшеницы вновь срезает
Совсем младой его сынишка.
Конь так упрямо тянет лямку
И пахнет хлеб сельской избицы.

Шелест листьев вновь зовёт к векам
И небесный свод кружит по кругу,
Словно в заводи кружат моллюски
И дивная сказка там и тут,

Только вельфы
Вновь чаруют словом
И взывают к заводи в ветрах,
Там, где шторм струится на губах

И мерцает иней между строк.
Волей и неволей сможешь вновь
Окунуться в заводь из грехов
И желать чуть больше, чем дано,

Словно вельфы не звучали в ночь.
Там, где горизонт в ветвях
И шумят прибоем волны вновь
Казначей уходит на восток,

А зловещей песней зов звучит
Не по тем, кто больше не придет,
Не по тем, кто больше не звучит.
Заводь заклубилась кувырком
И звучит набат чужой тоски.

Истина скрыта в воде.
Море волнуется раз.
И корабли по воде
Вновь растекаются в плавь.