Геннадий Алексеев - Известный Алексеев. Т. 6. Избранные стихотворения

стихов и женщин!

Вот она,

смотрите!

вот шея,

вот лопатки,

вот живот,

вот родинка на животе,

и только.

И перед этим

все эпитеты бессильны.

Ведь ясно же,

что шея

бесподобна,

лопатки

сказочны,

живот

неописуем,

а родинка

похожа на изюминку.

Если запрокинуть голову

и смотреть снизу вверх

на медленно,

медленно падающий

крупный снег,

то может показаться

бог знает что.

Но снег падает на глаза

и тут же тает.

И начинает казаться,

что ты плачешь,

тихо плачешь холодными слезами,

безутешно,

безутешно плачешь,

стоя под снегом,

трагически запрокинув голову.

И начинает казаться,

что ты глубоко,

глубоко несчастен.

Для счастливых

это одно удовольствие.

Придумаю себе врагов,

одарю их силой и храбростью,

брошу им вызов,

и мы сразимся.

Битва будет жестокой,

битва будет упорной,

битва будет кровавой.

И когда враги меня одолеют,

я первым поздравлю их с победой.

И я увижу врагов своих

в сиянии славы

и позавидую им.

Придумаю себе друзей,

наделю их умом и талантами,

приглашу их в гости,

и мы встретимся.

Наша встреча будет торжественной,

наша встреча будет радостной,

наша встреча станет незабываемой.

И когда друзья соберутся уходить,

я провожу их с крыльца.

И погляжу на друзей своих

шагающих по дороге,

и помашу им рукой.

Придумаю себе любимую,

подарю ей красоту и молодость,

назову ее звучным именем,

но она не полюбит меня.

Моя любовь будет несчастной,

моя любовь будет трагической,

моя любовь будет безответной.

И когда моя любимая выйдет замуж,

я приду к ней на свадьбу.

И я буду орать «горько»,

пока не охрипну,

и напьюсь с горя.

Впрочем,

не пойду я к ней на свадьбу,

это уж слишком.

Дома посижу.

– Не так, – говорю, —

вовсе не так.

– А как? – спрашивают.

– Да никак, – говорю, —

вот разве что ночью

в открытом море

под звездным небом

и слушать шипенье воды,

скользящей вдоль борта.

Вот разве что в море

под небом полночным,

наполненным звездами,

и плыть, не тревожась нисколько.

Вот разве что так.

Иль, может быть, утром

на пустынной набережной,

поеживаясь от холода,

и смотреть на большие баржи,

плывущие друг за другом.

Да разве что утром

у воды на гранитных плитах,

подняв воротник пальто,

и стоять, ни о чем не печалясь.

Вот разве что так, – говорю, —

не иначе.

В руке у меня синица,

а журавль – во-о-о-н он! —

высоко в небе.

Ну и бог с ним.

Лучше синица в руке,

чем журавль в небе.

(Но как он хорош,

этот журавль!

Как длинны его крылья —

загляденье!)

Нет, не нужен мне

далекий журавль в синем небе,

обойдусь и синицей!

(Но как он летит,

как он машет крыльями —

красота!)

Нет, правда,

зачем мне какой-то журавль,

летящий в пустом безоблачном небе?

Я и глядеть на него не стану,

отвернусь.

(Но как он курлычет —

курлы-курлы-курлы!

Ах, черт, как он курлычет!

Хоть уши затыкай!)

В руке у меня синица,

пичужка жалкая,

а журавля уже и не слышно —

улетел.

Нет, нет,

ни к чему мне этот журавль!

Ну его к богу!

Можно любить запах грибов,

быстрые лесные речушки,

заваленные камнями,

и романсы Рахманинова.

Можно любить все это

и ни о чем не тревожиться.

Но я люблю просыпаться,

когда ночь на исходе,

когда и утро, и день

еще впереди

и когда вдалеке

кто-то скачет к рассвету,

не щадя коня —

кому-то всегда не терпится.

Необъяснимо,

но ребенок

так горько плачет

у истока жизни.

Непостижимо,

но мужчина

пренебрегает

красотой созревшей жизни.

Невероятно,

но старик

смеется радостно

у жизни на краю.

Что рассказать

деревьям,

траве

и дороге?

Что показать

птицам?

Что подарить

камням?

Посторониться

и не мешать спешащим?

Поторопиться

и прийти самым первым?

Как полезно возникнуть!

Как увлекательно быть!

Как несложно исчезнуть!

Спотыкаясь о камни,

выбегаю к морю.

Оно зеленое,

оно колышется,

оно безбрежно,

оно предо мною.

Проснувшись,

хорошо начать день

с глубокого сладкого вздоха.

Встав,

неплохо продолжить день

широким решительным шагом.

Умывшись,

разумно взглянуть на день

твердым спокойным взглядом.

Позавтракав,

полезно наполнить день

неустанным бескорыстным трудом.

Пообедав,

нелишне украсить день

красивым благородным поступком.

Поужинав,

уместно закончить день

блаженным заслуженным отдыхом.

Засыпая,

недурно вспомнить прошедший день

с доброй мягкой улыбкой.

Во сне

приятно увидеть себя проснувшимся,

начинающим день

с глубокого

сладкого

вздоха.

Однажды в понедельник

мне показалось,

что я существую.

Я очень удивился

и стал ждать вторника.

Во вторник

мои подозрения не рассеялись.

Я был совсем обескуражен.

В среду

мое существование стало и вовсе очевидным.

Я был потрясен.

С тех пор

я не нахожу себе места —

как ни странно,

я существую.

Я стою на набережной.

Передо мной Дворцовый мост,

а за ним мост Лейтенанта Шмидта,

а дальше уже нет мостов,

дальше, как ни странно,

уже Финский залив.

Я покупаю билет на Финляндском вокзале,

сажусь в электричку

и еду среди сосен на северо-запад.

И сосны, как ни странно,

расступаются в стороны.

А потом я иду по лесу.

Поют птицы,

Снуют муравьи,

и облака надо мной белые,

как ни странно.

Послушайте, как поют птицы

на Елагином острове.

Послушайте радио —

передают прогноз хорошей погоды.

Послушайте, как плещется вода

в Фонтанке.

Не хотите слушать?

Но почему?

Посмотрите налево,

посмотрите направо.

Посмотрите какая красивая зеленая трава

растет в скверике

у Консерватории.

Не желаете смотреть?

И напрасно!

Понюхайте желтый одуванчик —

он только что распустился.

Понюхайте волосы девушки,

сидящей на скамейке, —

она не обидится.

Понюхайте-ка воздух —

чувствуете, как он пахнет?

Не чувствуете?

Не может быть!

– Эй ты,

поэт! —

крикнуло мне созвездие Лебедя. —