Елена Антонова - Проклятие кровавой луны

Своим лицом, пошедший в мать,

Отца он начал занимать.

Ребенок требовал вниманья,

И тем развеивал страданья.

Отец-вельмож души не чаял в сыне

И счастлив был он с ним поныне,

Но время шло из года в год…

Стал поговаривать народ,

Что мать мальцу нужна скорей,

Что будет лучше средь детей

Ему расти и развиваться,

Придется все же ведь расстаться

Ему со стариком своим…

Не жить всю жизнь же им одним?

Да и вельможе нужно, чтобы рядом,

Как только вырастет его отрада,

Покинет отчий дом и старика,

О нем заботилась надёжная рука…

И посоветовав ему со всем смириться,

Пришли все к выводу, что надобно жениться.

Вельможа знатный так и поступил,

С дамой благородною в брак быстрей вступил,

Взял ее с богатствами, с землями, с детьми,

Что б не стыдно было ему перед людьми.

Бывшая вдова милою была,

Хоть красотой своею в народе не слыла̍,

Но хозяйство смело на себя взяла,

Без дела не сидела и отчёт вела.

Очень уж по нраву ей пришлось богатство,

Муж пришелся новый и его «аббатство»,

Но вот только сын ей не был его нужен,

«Ты простолюдин!» – Она его утюжила.

Мальца возненавидела. В его руках наследие…

«Как забрать наследство?» – Идеей этой бредила.

И своих детей желая обеспечить,

Она стала злобной, дитя стала калечить.

Но как бы не старалась, пасынок здоров,

Его всегда хранила отцовская любовь.

А вот хозяйка новая резко заболела

И на одре предсмертном что-то прохрипела.

С ее губ холодных сорвало̍сь проклятие,

Ночью, в полнолунье, и на крови заклятое:

«Я желаю, чтобы ты был словно зверь,

Уродливый и страшный, чтоб пугал людей,

Чтобы в жизни счастья не было ни грамм,

В твоей жизни не̍ было благородных дам.

Оплот из одиночества тебе я лишь желаю,

Ведь вина твоя, что я сейчас страдаю.

А еще кляну весь будущий твой род,

Пока последний отпрыск в муках не умрет…» -

На словах на этих вдова захохотала,

Пока в её глазах жизнь быстро угасала.

Вдову похоронили в склепе у поместья,

Но пришли потом недобрые изве̍стья…

После этой ночи, в каждую луну,

Что на небе гонит сумрачную тьму,

Пасынок той ведьмы шерстью обрастал,

Он в два размера больше чудом вырастал.

Его лицо менялось, вытягивался нос,

Когти вырастали, а сзади волчий хвост.

Зубы заострялись, а в глазах огонь,

Своим жутким взглядом, он грозил «не тронь!».

На затылке уши и лапы вместо рук,

Он бедняга корчился от телесных мук,

Что его ломали, заставляли пасть…

Что же это было? Что же за напа̍сть?

И что же за болезнь могла его свалить,

Лик его прекрасный так резко изменить?

И вот, когда парнишка волчонком представал

И злобными звериными глазищами сверкал,

Отец его вельможа мучился не хуже,

Ведь понимал, что сыну лекарь срочно нужен,

Но ни врачеватель, ни маг им не помог…

Повзрослев немного, парнишка занемог.

Его в лес тянуло под полною луной,

За охотой страстной, за мрачной тишиной,

Где в лесу он мог порезвиться в волю,

Где комфортно волку под небом на раздолье.

Отец его вельможа, любящий отрока,

Он убитый горем, грустный, одинокий,

Боясь, что сына-волка охотники убьют

И в земле холодной дадут ему приют,

Он сыночка в башне заточил в своей,

И стеречь заставил храбрейших из людей.

II

Ветер по округе вьется,

Ликантроп в цепях все бьется.

В башне замка он закрыт

Караул за ним следит.

Вот один из караульных

Устав от снов своих разгульных,

Решил косточки размять

И немного погулять.

Услышав, как их пленник в клетке

Скребется и рычит на на це̍пке,

Глазочком в щелку заглянул,

Да и к напарнику рванул:

– Там герцог наш, как зверь в силках,

Запутался в своих цепя̍х.

Он задыхается в удавке,

Умрёт – нам не видать добавки

К получке нашей, к медякам,

Снесут бошку̍ нам дуракам! –

И вот, двое из конвоя

Пошли освобождать вульф-бо̍я.

Засов открыли, в логово вошли,

И тело зверя бездыханное нашли:

Поросший шерстью, когти сабли,

И зубы острые, как грабли,

Торчат из мерзкой пасти монстра.

Клык каждый умещался в горсти.

– Иди проверь-ка, дышит ли,

Иль поздно мы сюда пришли? –

Толкает в бок мечом напарник,

Себя ведёт он, как начальник.

– А чё так сразу я смотреть?

Проверь-ка сам, хорош звиздеть!

Не помню, чтоб хмыря такого,

Повышали до старшо̍го.

Чего ж командуешь ты здесь?

Хорош бухтеть и сам залезь! –

Напарник строго говорил

И врозь ладони разводил.

– Я не могу, боюсь до дрожи

Огромной этой волчьей рожи.

Ноги мне откажут сразу,

Коль ближе подойду к заразе.

Вот, смотри! Уже размякли.

Не чую их, они как пакли. -

Показывал один другому,

Мечтая убежать до до̍му.

– Я сам признаюсь, что страшусь…

Поверь! И я его боюсь…

Лишь только я к нему ступил,

В штанину лужу напустил! -

– Пока с тобою мы тут мнёмся

Вервольф в цепях совсем загнётся.

Тогда вельмож нам старший даст…

В ручище смерти передаст.

А за спасенье сына своего,

Не пожалеет ничего:

Мы обретём богатство, славу,

Коль угодим отцову нраву…

Отговорки все потом,

Совместно разберемся со ското̍м.

Иди за мной, держись-ка ближе,

Вдруг, чего я не увижу… -

Конвойный первый говорил

И к зверю ближе подходил.

И одновременно нагнувшись,

Дрожа и матом чертыхнувшись,

Они его освободили

И по-быстрому свалили…

Но только к двери добежали,

Их, зубы оборотня догнали.

Порвал их монстр на клочки,

Сорвал засовы он с петли

И выбрался из башни этой,

Свободный побежал по свету.

И мчался зверь, как ли̍хий ветер

В след оставляя кро̍ви реки.

Молва пошла с тех пор в округе,

Мол: «не ходите в леса, дру̍ги!

Там зверь ужасный и свирепый,

Он человеков ест, как репу.

И целиком он вас сожрет,

При этом глазом не моргнет!»

И снова страх на люд нашёл,

Что монстр в их леса пришёл.

Народ стал деньги собирать,

Чтобы охотника нанять.

Минули месяцы, что б прежде

Охотников сманить с земель прибрежных,

Что силой славились своей,

Готовых выручить людей.

Их к берегу причалило с десятка:

Свирепые, угрюмые и смотрят все с оглядкой

И чуть заслышат они шорохи в кустах,

Стреляют так, что наступает зверю крах.

С собой они оружие смертельное несут

И им они уверенно в руках своих трясут.

Досу̍жие до девок, боя и питья

И меж собою они ро̍дные братья̍.

Условия им сообщили, злата дали

И только пыль из-под их пят вида̍ли…

Наемники гурьбой всей в лес вломились,

А люди о удачи их молились…

Серьезная охота в лесах тех развернулась

И много хищников тогда загнулось,