Елена Антонова - Проклятие кровавой луны

Не даром мне недавно мерещилось виденье:

Словно моя внучка волчонка родила

С такими вот глазищами, прям как у тебя.

Ты ж расти, малютка, сильная, как мать,

Но усвой! Мужчинам не стоит доверять!

Вот подлец – твой батька, что сделал сирото̍й,

Не даром ты явилась в мир с кровавою луной!

Это знамя крови – твой отныне талисман,

Научись-ка ты в людя̍х распознавать обман.

Я тебя по силам буду защищать,

Хоть знаю, мне не заменить тебе родную мать,

Но буду я молиться, что б твоя судьба

Тебе благоволила, как сия луна…

***

С тех пор годко̍в пятнадцать минуло ли̍хо так

А в доме повитухи немыслимый бардак,

И ветхая бабуся не в силах уследить,

Ведь за шустрой пра̍внучкой приходится блюди̍ть.

Куда она не кинется – всюду крах, погром,

Словно буря пронеслась, перевернула дом.

Как с делами справиться бабке невдомёк,

Приходится ей преподать хитрости урок:

– Ты, моя красавица, сбегай по грибы,

Ягод и корений мне из лесу принеси,

А то зелий мало… Нужно наварить,

Да грибочков на зиму надо б засушить.

Только ты далече в лес не уходи

И скорей к закату до дому приходи. –

Напутствий надавала и всу̍чила корзину,

И бабка отпустила совсем одну детину,

А правнучка, что буря по тропке понеслась

И вскоре с деревьями, зелеными слилась.

Пошла подросток в лес по ягоды, грибы,

Да вот так незадача во круге только мхи.

Пошла она подальше, где гуще и темней

И видит поле ягод, в пределах заросле̍й.

Набрав плодов с лукошко, по грибы пошла

И даже не заметила, как с тропы сошла.

Идет и собирает, песенки поёт,

А время, что водица, между рук течёт.

Стемнело незаметно во̍ густом лесу,

А она наткнулась на грибную полосу̍.

И так увлекшись сбором, она все шла и шла,

Пока на небе полная луна вдруг не взошла.

Опомнившись не скоро, девчонку затрясло,

Ведь отошла от дома дале̍че, как на зло.

И вот девчонка наша совсем уж забрела,

И выхода из леса к вечёре не нашла.

Аукала бедняжка, на помощь всех звала,

Ответом потеряшке лишь тишина была.

Угукал рядом филин и волки поднялись,

А ноги вдруг со страху свинцом уж налились.

И вот разволновавшись, вдруг заболел живот

С такою страшной силой, словно на него лёг гнёт.

И вдруг под юбкой что-то по ножкам потекло.

Девчонка всполошилась, сердце запекло.

– О Боги! Что же это? Не уже ли кровь? –

Пригляделась девка, задрав вверх свой подо̍л.

– Мне бабка говорила как-то, что есть такие дни

У женщин наступают с взрослением они.

Что кровь из лона хлещет прямо между ног,

И, что спасает только из тряпочек моток. -

Она подол свой опускает и думает, как быть,

А близко, на горище, кто-то начал громко выть.

Ни волки, ни медведи, так злобно не звучат,

Лишь оборотни голосом ужасным говорят…

И голос этот страшный раздался словно гром.

Она корзины бросила, во тьме свой ищет дом.

Но куда бежать не знает, вокруг лишь тьма, да мрак,

А с горы тут зверь спускается большой, как вепрь-хряк.

При луне шерсть черная блестит как серебро,

Глаза объяты пламенем – в них одно лишь зло.

И лапы его сильные, ступают по траве,

В лесах он ошивается, мечтает о еде.

Учуяв запах свежей крови, зверь самку распознал

И у него гон начался… сезон любви настал!

Донесшись, запах этот сладкий, до его ноздри,

Он затуманил его разум, запудрил все мозги.

Он отключил его сознанье, заставил захотеть

Пометить самку, что бы та смогла тут залететь.

Ведомый страстью и желаньем спариваться с ней,

Зверь воет, широко разинув пасть прямо до ушей.

Он со склона резво мчится – вывалив язык,

Чтобы самке доказать, какой он есть мужик.

Агата в темноте бежит, куда глядят глаза,

Из них с испугу водопадом катится слеза.

Девчонка словно птица в клетке бросается бежать,

А за ней огромный монстр, пытается догнать.

Он настигает её быстро, у речки, где арык,

В отчаянье девчонка бьётся, подняв над лесом крик.

Схватив палку, что лежала прям у её ног,

Зверю морду распорола и оступилась о пенёк.

Тут оборотень, пока в запале, за ногу укусил

И только он хотел пометить, как жертву упустил.

Девчонка быстро пробежала по мостику-бревну

Пересекла речушку и стала на правом берегу.

За нею зверь преследуя, вскочил он на бревно,

Но вес его огромен, и мостик повело.

И не успевши спрыгнуть, он полетел в овраг,

А выбраться на правый берег он не мог никак.

Вот так добыча улизнула из его когтей,

И не успел он с ней случиться и завести детей,

Как злобный рок или счастливый, развёл по берегам

Зверя и его добычу, угодную бога̍м.

Вот так они и разминулись под полною луной,

А ветер судеб их сменился тишиной.

***

Девушка ночлег себе на дереве нашла,

Дальше в лес по темноте она уж не пошла

И схоронилась до зари в вековом дупле,

Молясь за жизнь свою младую лишь бабушке-луне.

А зверь в азарт вошёл к охоте за добычей юной,

В овраге всё метался с час злобный и угрюмый,

Но всё же смог он выбраться и пошёл по лесу

В поисках своей потерянной невесты.

То, что он смог её куснуть, испробовать крови,

В нём разожгло к той девушке луч пламенной любви,

Ведь он почуял её вкус и запах феромонов,

Что возбудили страсть в груди и заручились гоном.

Теперь же он от запаха её сходил совсем с ума

И жаждал он её любви, как крепкого вина.

Но выбравшись на берег левый, пошёл он по трапе,

По аромату девушки, что был почти везде.

И этот сладкий аромат привёл его к избушке,

Что стояла у реки, у лесной опушки…

VI

Девчушка ночь в лесу таилась до самого утра,

А утром на тропинку вышла, добралась до двора.

Но только видит, что избушка странно так стоит,

И бабули утварь с дома у порога вся лежит.

Сунулась в избушку наша девица-краса

Да тут же и наружу… нет на ней лица.

Увидела девчушка прабабушку свою,

Вернее, что от нее осталось, не целую, не всю.

Зверь большой ужасный ворвался ночью в дом,

Он следы когтей оставил, перевернул всё в нём.

Прабабушку любимую, бедную он съел,

Не пощадил он старость, её не пожалел.

По запаху девчонки той, дом он сей нашел,

Вдоль деревни незаметно он сюда пришел.

Не найдя своей омеги, зверь разозлился сильно

И в порыве злости, бабке кровь выпустил обильно.

Плачет сиротинка, слёзы свои трёт,

А время до заката всё идёт, идёт.

– Что же делать? – Плачет. – Кто поможет мне?

Не уже ли нужно покорной быть судьбе?

Я теперь одна совсем, бабули больше нет,

Не кому меня обнять и сварить обед. –

Убивается девчушка, да только нет резона,

Она вещи собирает, идёт к своим знакомым.

Просит приютить её, веща̍ет о беде,