Елена Антонова - Проклятие кровавой луны

Но братья своё дело четко знали

И оборотня в скором времени загнали.

Стреляли его пушками, рубили топорами,

Огнём палили, дырявили гвоздями…

Всё ни почём проклятому чертяке,

На нём все раны заживают, как на собаке.

Ну вот, один из всей охотничьей династии

Зуб серебряный изъял из своей пасти,

Вложил его в мушкет, поджог фитиль

И выстрелил он в зверя с полумиль.

Пробил легкое серебряный зубок

И из раны зверя заклубил дымок.

Зверь тут же ринулся спасать свою густую шкуру,

С утеса в реку скинул он свою фигуру.

– Вот гад! Мы упустили зверя!

Он сдох, иль нет? Надо бы проверить! –

Молвил всем старшо̍й из братьев:

– Нужно отработать, чтоб избежать селян проклятья!

Все разом в один голос согласились

И в путь дорогу вскоре снарядились.

Да вот теченье бурное тело унесло

В края далекие, в озерное русло̍.

Прибила к берегу на камни тело,

Которое лежало до утра без дела.

А утром уже юношу красивого нашли,

Когда рыбачить мужики к берегу тому пришли.

В свою деревню они находку оттащили,

Водою чистою его омыли, напоили

И занесли в дом старой повитухи –

Единственной в селе лекарке-старухе.

Она ему на раны тра̍вы приложила,

Зуб серебряный вынула и рану ту зашила.

Отпаивать настоями больного бабка стала

И потихоньку своим леченьем парня поднимала.

III

У той старухи была внучка,

Та ещё девчонка-штучка:

Красавица, юна в годках,

Нужды не знала в женихах.

От ясных глаз её – сиянье,

Что всех манило на признанье –

Веяло теплом и светом…

И как на зло случилось летом

Той девушки к своей бабуси

Приехать в гости из родного устья.

В помощницах красотка эта

Была у бабки на всё лето.

За юношей она следила,

Ухаживала и кормила…

И вот, как обычно и бывает

Молодёжь чувства вдруг обуревают.

Любовь их на̍крепко связала

И верности обоих обязала.

Шло время, а луна росла…

Охотников били по реке весла̍.

К берегу причалили войны-братья,

Чтоб навсегда избавить волка от проклятья…

Тем временем, юноша беду учуяв,

Охотников душок, что с речки в миг почуял,

Он носом потянул и запылало сердце,

Признал, что от расплаты никуда не деться…

Окреп немного, он стал бесноваться,

И по избушке повитухи с угла в угол стал метаться.

– Бежим со мной, краса моя, Ирада!

Я чую, что готовят на меня засаду!

Бежим к отцу, там будем под защитой.

Мы спрячемся в поместье, от глаз чужих закрытом.

Там будем мы с тобою мужем и женой,

Только дай согласье и бежим со мной!

– Ох глупый! Ты чего от внучки просишь?

Вернешься в замок и её ты бросишь!

Она хоть и красотка, но без голубых кровей.

Отец твой не позволит плодить вам сыновей!

Ты красивый парень, но чувствую с тобой

Общенье моей внучки выйдет нам бедой.

Уходи скорее, ведь ты уже окреп.

Вот тебе водица и пшеничный хлеб! –

Протянула бабка и турнула в бок:

– А теперь-ка с Богом, ну давай, милок! –

Помахала бабка утешая внучку:

– Коль Ирадку любишь не тяни со случкой.

Присылай сватов к нам, мы их будем ждать,

Коль намерен свадебку с Ирадочкой сыграть.

– Ну конечно, бабка, я к вам возвращусь,

Если я в дороги тут не задержусь.

Ну а ты, любимая, меня здесь дождись,

Понапрасну слёз не лей и иди ложись.

Будем скоро вместе, разлука пролетит

И наш с тобой союз отец благословит. –

С этими словами паренек ушёл,

Болея за любимую и сердцем и душой.

Но судьба злодейка по-другому рассудила

И двоих влюбленных на веки разлучила…

Охотники с собою трофеев привезли,

Оборотня голову людям поднесли.

Вновь в деревню эту спокойствие пришло,

А в другой деревни сердце девушки зашло:

– Ну где же мой любимый? Месяц уж прошёл.

А может сват, им посланный, дом наш не нашёл? –

Убиваясь горем, девушка щебечет,

Слезы утирает и слагает речи:

– Может, с ним, бабуля, случилася беда?

А может притомила в дальний путь езда?

– Ну, что же ты, глупышка, ни как всё не поймёшь!

Бросил он собака…

– Нет! Ты нагло врёшь! –

Плакала девица у бабки на коленях,

А бабка утешала свою внучку в сенях:

– Это ты, бедняжка, мужиков не знаешь,

Что у них на мыслях, ты не угадаешь…

Сегодня они любят, ну а посля̍ чужие…

Мы вон, с твоим дедом, тока так и жили. –

Сетовала бабка, гладя внученьку свою:

– У тебя всё будет… А его убью!

Попадись мне только под горячу руку,

Я уж его вылечу, таку подлу суку!

IV

Дни и ночи пролетали, время всё летело,

А у девушки-красы пузико круглело.

Вот заметила и бабка, в девке измененья,

И решается спросить, с её позволенья.

– Ты чего такая стала? По утрам всё плохо…

Не решила ль понести от герцогского ло̍ха? –

Девушка лишь опустила свои ясны очи.

– Ой бабуля, ой родная, больше нету мочи! –

В слезы кинулась девица бабушке на грудь.

– Ну-с, рассказывай же внуча, в чём страданья суть?

И со всхлипом её внучка правду рассказала,

Как судьба её за счастье жестоко наказала:

– Я не думала бабуля, что вот так всё будет,

И не думала, что он про меня забудет.

А теперь я на сносях и совсем одна…

Что со мной теперь-то будет? Ой, беда! Беда!

– Не расстраивайся так, всё это – не горе,

Ну подумаешь, принесешь ты дитя в подоле…

Вырастим твоё дитя… Он же наш! Сумеем!

Ну, а ты теперь сама станешь в раз мудрее.

У меня здесь оставайся, будем вместе жить,

А потом придумаем, как нам дальше быть…

V

Пролетело много время,

Выпало рожать Ираде бремя…

Стонет девка вся в поту:

– Мне уже невмоготу!

Бабка рядом, греет воду, сетует на ночь:

– Вот увидишь, что к утру принесешь ты дочь!

Только вот луна на небе кровью обагрилась –

Очень нехороший знак… Хоть бы получилось!

Стоны до полуночи неслись из дома повитухи:

Умирала внучка на руках старухи,

И пред смертью наказала, дочь свою спасти:

– Не бросай её, родная… Режь меня, хоть рви!

Но спаси моё дитя, ведь она мой плод,

И в любви зачата… Пусть ей повезет

Больше, чем мне в жизни, с её родны̍м отцом.

Счастье ей желаю я перед концом…

В полночь всё затихло и повисла тишь,

А минуты через три закричал малыш.

Бабка вьётся над дитятей, с утробы доставая,

Жмет его к грудя̍м своим, слёзами утирая:

– Уж прости, малютка, бабку, что мамку не спасла,

Не хотелось мне, чтоб ты сирото̍й была,

Но не выдержало сердце матери твоей…

Знать судьба её такая, кормить в земле червей. -

Убиваясь горем, бабка слёзы льёт

И своей правну̍чке наказы раздаёт:

– Назову Агатой, тебя – мою правну̍чку,

Ведь твои глазища, словно солнца лучики:

Так блестят, так светят, прямо как каменья…