Борис Ясный - Так и живем… Собрание стихов

забыла обо мне.

Друзья, устроив дымный дрифт,

исчезли навсегда.

Вернуть долги мне через «Свифт»

не светит никогда.

Любимые подруженьки

лишь в радости близки.

Не отвечают душеньки

на зов моей тоски.

А граждане приличные

бегут и прячут взгляд.

Мои проблемы личные

послушать не хотят.

О том, что мы не местные,

ни дома, ни гнезда,

что без билета места нет

для нас на поезда.

У папы конфискованы

дворцы и портмоне.

Копейки даже ломаной

не перепало мне.

По горло сыт Европою.

Давно иду пешком,

босой в Россию топаю

назад в родимый дом.

Подайте же на карточку

хоть пару косарей,

смогу купить я тапочки

и двигаться быстрей!

Чтоб отдохнуть на миллион,

рванул в туманный Альбион.

Брожу по Лондону и вот

не вижу никаких красот.

Всему виною мерзкий смог.

Я дня бы здесь прожить не смог.

Глаза слепит, дымит в лицо,

и крыс, как в Буркина-Фасо.

Не лучше, чем привычный наш

Российский нынешний пейзаж.

Дерьмо на реках, спилен лес,

помоек горы до небес.

Дымится торф, горит тайга,

и тают в Арктике снега.

Короче, там и тут – не Рай!

Махну, пожалуй, я в Дубай.

Песчаный пляж у синих вод,

Халифа Башня в небо прёт.

За деньги – роскошь и уют,

и даже водочки нальют!

Красоток встретишь или жаб -

хрен углядишь через хиджаб.

Вокруг спорт кары и хай-тек,

и на верблюде туарег.

Всё ничего бы, но жара,

в мечетях голосят с утра,

и хуже, чем английский смог

стеной до неба прёт песок…

От зноя я решил сбежать

в прохладу, там, где благодать.

Голландия – средь дамб и вод

цветы и "травка" круглый год!

Красотки смотрят из витрин,

брожу обкуренный один,

повсюду предлагают секс,

бухло и с ганджубасом кекс.

Навстречу глюки без конца,

то призрак Гамлета отца,

то блудный Рембранта сынок…

Сел в самолёт, лечу в Бангкок.

Среди смещения полов,

буддистских храмов и слонов,

туристов полный беспредел…

Здесь я конкретно обалдел.

Затем Япония, Китай…

Ну на фиг Азия, прощай!

Австралия – для кенгуру.

Я думал от тоски умру.

Панама, Мексиканский Ад

и США, где тварей всех подряд

собрали, словно Ной в Ковчег,

и стал букашкой человек.

Объездив страны все окрест,

не встретил безмятежных мест.

Отсюда вывод и мораль:

нет Рая на Земле, а жаль!

Я объездил весь мир:

Рим, Майами, Памир,

Пересек все моря с океанами.

Девки, пальмы, песок,

Ананасовый сок

Вместе с ромом херачил стаканами.

Жизнь моя удалась,

Покуражился всласть

Я по странам с обрядами странными,

За кораллом нырял,

Сsал в Панамский канал,

Прорубался сквозь джунгли с лианами.

На охоте везло,

И «Гринпису» назло

Львов шугал вместе с гиппопотамами,

Но на плятском Гоа,

Набухавшись «в дрова»,

Изнасилован был обезьянами!

С той поры – я другой.

За порог ни ногой.

Мне животные кажутся странными.

Перья, шерсть или мех —

Опасаюсь их всех,

Но особенно тех, что с бананами!

Спи, стареющая тушка —

саркофаг моей души.

Я спою тебе на ушко

колыбельную в тиши.

На часах пробило полночь,

вылез месяц на карниз.

Боль в суставах, слышишь сволочь,

я прошу тебя уймись!

Сделай на ночь передышку,

со склерозом похрапи.

Хочешь дам тебе я мишку

или зайца обними.

Не томи изжогой, печень!

На ночь я не пью, не ем.

Геморою только свечи

дал – побаловать хоть чем.

Вот с бессоницей альцгеймер

начинает хоровод.

Черепушка, как контейнер,

к финишу мозги везёт.

Не ритмично, с остановкой

за ребром стучит мотор.

Подвывает сердцу громко

кишек заунывный хор.

Кашлем завершаю песню,

в тон ему скрипит кровать.

Мочевой пузырь всем вместе

на горшок велит шагать.

За окошком наступает

предрассветная пора,

и цветных таблеток стая

ждёт меня уже с утра.

Представить я не мог, какой разрухой

закончится ужасная война,

устроенная наглой толстой мухой,

влетевшей через форточку окна…

Плечом к плечу семья единым фронтом

восстала, чтобы дать врагу отпор.

Теперь жилище требует ремонта,

раскопан двор и выломан забор!

С противником сражался я газетой,

брат молотком, а дед – бензопилой,

но супостат, гудящею ракетой,

носился между нами, как чумной!

Разорваны гардины и обои,

следы от ног на стенах и софе,

папаня, с диким первобытным воем,

бабулю шваброй бил по голове.

Потом искал в её прическе муху,

но труп врага не смог нам предъявить,

и тёще в горло, для подъёма духа,

бутылку коньяка пытался влить.

Соседи дружно прибыли на помощь,

крушили и ломали кто что мог,

А дед с бензопилой лежал, как овощ,

обрушив вместе с люстрой потолок.

Зачем-то кто-то вызвонил пожарных,

на радостях устроивших потоп.

За ними Росгвардейцев взвод кошмарный,

припёршись с пушкой, начал рыть окоп.

Тут муха, пользуясь неразберихой,

умчалась через выбитый проём.

Все замерли и стало очень тихо

в развалинах, где только что был дом!

Я прочитал у одного поэта

Прекрасные стихи про пейзаж.

Словно вживую вдруг увидел этот

Чарующий, природный антураж.

Душа вскипела чайником забытым,

В чулане отыскался карандаш,

И на клеенке, с краешком залитым,

Решил писать стихи, впадая в раж.

Я описал бы гадскую природу,

Но паутина заплела окно.

Через него в любое время года

Я вижу только серое пятно,

Да дохлых мух засушенные тушки.

Одна бухая плещет в моей кружке

И крыльями взбивает самогон,

Что принимаю на грядущий сон.

Да пусть ее, ведь всяка тварь живая

Кирнуть желает, охренев от чая,

В который сколько не клади варенья,

Не раскумаришься до Заговенья!

Ах да, забыл, что начал про природу.

Из дома только выхожу по воду,

Да вынести поганое ведро.

Но утром точно навострю перо

И опишу все прелести заката,

Лишь бы за ночь не обвалилась хата!

Ну а пока пишу маляву эту

Из зависти к хорошему поэту.

Пытаюсь как-то выдержать размер,

Шлифуя самогоном «глазомер».

Вместе с теми, в ком разума нет

в Луна парке купил я билет

на рискованный аттракцион,

где по горкам несётся вагон.

Разместившись в гнезде Сатаны,

я на старте обделал штаны.

А когда вверх ногами петлю

закрутили, я понял – блюю!

Мчится с чёртовой горки крутой

тот обед, что исторгнут был мной.

Не успел заскучать, как уже

повстречался с ним на вираже!

Я ору, как на бойне баран,