Борис Ясный - Так и живем… Собрание стихов

и пытаюсь нащупать стоп кран.

Только не предусмотрен он тут,

позабыли мне дать парашют.

Согласился бы на дельтаплан,

лишь бы этот покинуть капкан,

что стрелою несётся к земле.

Рву застёжки ремней на седле,

мне бы только добраться к рулю

тормознуть, но опять на петлю

разгоняется адский вагон,

я ругнулся и выпрыгнул вон!

Однажды в очереди у ларька за пивом

томился зноем в ожидании народ.

Кому-то кто-то что-то вякнул некрасиво,

в ответ сказали завалить поганый рот.

Глаза залившим даже море по колено.

Смотреть на зрелище собрался весь Привоз.

И джентльмен перчатку кинул джентльмену,

а тот ответил с разворота пяткой в нос.

«Ату его!» – в толпе кричали джентльмены.

«Порви его, как Тузик грелку на куски!»

И джентльмену в руку сунули полено,

другому бросили слесарные тиски.

Земля дрожала, пыль столбом стояла в драке.

Удары сыпали противники, как град,

и куртуазности салонной перепалки

перемежал собой простой портовый мат.

Азарт крепчал! Смешались в кучу кони, люди:

на джентльменов джентльменов шла стена,

и кулаки стучали в головы, как в бубен,

и разразилась джентльменская война.

Тут через рёв толпы прорвался крик истошный:

«Ларёк открылся, пиво начали давать!»

В один момент клубок распался суматошный,

и стала очередью джентльменов рать.

С последней пьянки не нашёл дорогу

домой пропавший без вести завхоз.

Среди крапивы в яму, как в берлогу

свалился и ушёл в анабиоз.

Три дня лежал в отключке под забором,

покуда не нашла его родня.

Бесчувственное тело всем собором,

на кладбище зарыли у плетня.

С погоста воротясь, помыли руки,

прошли в кафе к накрытому столу.

В речах, скорбя о горестной разлуке,

превознесли почившему хвалу…

Поминки набирали обороты.

Рыдания сменил стаканов звон,

как вдруг весёлой песней у кого-то

игриво запиликал телефон.

Внимания не обратив вначале,

народец на закуски налегал,

но тут у всех смартфоны заиграли,

полифонией наполняя зал.

Вот кто-то приложил мобилу к уху,

а кто-то звук на полную включил,

из аппарата громко, что есть духу,

знакомый хриплый голос завопил:

«Мать вашу! Вы совсем там охренели?

Или в башке у каждого изьян?

Вы что меня зарыли в самом деле?

Ведь я же просто был мертвецки пьян!

Наверное справляете поминки,

на стопку с водкой положили хлеб,

роняете нетрезвые слезинки

и тарахтите поминальный рэп?

Братан и шурин, ну вы паразиты!

Не с вами ли неделю я бухал?

Давно наверно не были мной биты,

вернусь поставлю каждому фингал.

Небось и Клавдия моя, зараза,

напялила венчальную фату

и, не успев зарыть меня, так сразу

явить решила миру красоту?

Нацелилась на алконавтов свору

в надежде дурака захомутать.

Уступит кто-нибудь её напору

и будут тёще радости опять.

Соседи тоже празднуют утырки?

Решили, что накрылся бузотёр?

Я вам устрою пляски в конном цирке,

дерьмом измажу каждому забор!

Окститесь грифы, я ещё не помер,

хоть связь в могиле – полная фигня,

и с гробом тоже назревает номер:

кончается в нём воздух у меня.

Хорош за упокой бухать, дебилы!

Скорей вернитесь, чтоб меня достать.

Иначе сам отроюсь из могилы,

тогда всех оптом будут отпевать!"

Витают в воздухе проекты и стихи,

изобретения, и новые идеи,

обрывки формул из научной требухи,

весь этот хлам в своих мозгах тасует гений.

Порою Миру достаётся столько бед

от результатов грандиозных воплощений,

что лучше бы не появляться им на свет

и люди жили бы спокойней без сомнений…

С метеостанцией я дрейфовал во льдах,

решив смягчить слегка морозные оковы,

подправил кое что в космических лучах,

эффект значительно ускорив парниковый.

С тех пор в раздумьях мрачных не курю, не пью,

жду от Вселенной вещих снов и креатива.

Мой интеллект достиг трёхсот семи IQ,

но все мечты лишь о холодной кружке пива!

Всему виною эта жуткая жара.

Растаял снег и миражи стоят над крышей.

С утра сегодня даже жарче чем вчера

и в ноосфере мысли замерли, не дышат.

Восьмидесятую покинув параллель,

стремлюсь на север за желанною прохладой,

а в голове вместо мозгов кипит кисель,

и сплит система слаще Нобеля награды.

Идеи мелкие я шлю под хвост коту,

феноменальное мне нужно озарение,

чтобы вернуть назад природу в точку ту,

где я Глобальное устроил потепление.

Вечор у камелька грустила.

Вдруг, в одиночество моё,

Судьбы неведомая сила

Амура бросила копьё.

Или стрелу – не разбираюсь,

но разукрасив Мир простой

цветами радужного Рая,

явился Ангел предо мной!

Без лишних слов схватил в охапку,

и не отстёгивая крыл,

сняв только сапоги и шапку,

мне Камасутру учинил.

Всю ночь мы улетали в дали.

Когда рассвет вступил в права,

в пустой постели лишь лежали

со мною рядом три пера.

С тех пор скучаю, ожидая.

Молю Судьбу: вернётся пусть

посланец сексуальный Рая!

Пока ж от «три пера» лечусь…

Мужик, зашоренный природой

лишь на одну по жизни цель,

в дни гормональной ломки оды

слагает ей, забившись в «щель».

Ни ум подавленный, ни опыт

ему не служит, не спасёт,

и заглушив душевный ропот

шагает он на эшафот.

Сквозь материальные потери

и неприятности в быту,

бараньим лбом стучится в двери,

найдя «единственную ту»!

Потратив нервы, деньги, годы

он наконец осознаёт,

что человек «другой породы»

поймал его на перемёт.

Любовью зарядив приманку,

на вожделении подсёк,

и дурень, падкий на обманку,

сам для себя сварганил гроб.

Годам к семидесяти с лишком

тестостероновый дурман

растает и поймёт парнишка,

что прожил жизнь, как наркоман.

Инстинкт у женщины – вить гнёзда:

таков её потенциал,

ну а мужчины – это просто

тупой расходный материал.

Лишь иногда мужьям в утеху,

чтоб не пускались в суицид,

покорность проявив для смеха,

являют дамы кроткий вид!

Облако в небе парит,

словно витает в мечтах,

как изменил бы свой вид

город на пыльных холмах,

Если до блеска отмыть,

мысли и души людей,

кое что переменить

или убрать без затей.

В окнах замеченный грех

чьих-то семейных боёв,

и отвратительный смех

хитрых, прожжённых воров.

И теплотрассы прорыв

вместе с гудками такси,

старой афишей укрыв,

тихо с собой унести.

Крыши облезлых домов,

кладку разрушенных стен,