Елена Капитанова - В глубине убывающих дней. Сборник стихотворений

А лес, как страж, стоит над нами
И шепчет, будто с давних пор
Ведёт с небесными огнями
Неспешный, тайный разговор.

И в полусне вечерней неги,
Развеяв сказку зимних грёз,
Скользнёт с вершины шапка снега
От тёплого дыханья звёзд.

В цейтноте вечном и в загоне
Пройдёт наш суетливый век.
Но так же строги будут кроны,
И так же падать будет снег.

Но стоит лишь остановиться
И, дух переведя едва,
Дождаться, чтобы смолкли птицы, —
Сквозь шелест зазвучат слова.

И отворится мир столикий!
Завеса тайны, как стекло
Рассыплется на сотни бликов.
И станет тихо и светло.

Опять приходит время перемен,
И лес, и зверь свои меняют шубы,
Пока не долиняют до бела,
И тьма молочным сумеркам взамен
Идёт, решительно целует в губы,
Заглядывает в зеркала.

За ней не успевают фонари,
И в белых рамах черные полотна
Смущают неуместную герань
Под складкой тюля. Просто посмотри,
И в этой тьме увидишь, что угодно,
Душевным взором заглянув за грань.

И верится: в тот миг, когда в окне
Ряды светил зажгутся, чуть краснея,
Сквозь тьму проступит мир совсем иной,
Его черты, чудные, как во сне,
С минутой каждой станут всё вернее
И навсегда останутся со мной.

Дорога ведёт на север, дрожит в огнях,
Похожа на МКАД и немного на Млечный путь.
И эта земля так долго звала меня.
Я шла на ощупь, мне страшно было взглянуть.

Направо – город, в котором живет зима,
Сбегая в отпуск в июле, не каждый год.
Налево – тьма. Ночная чернильная тьма
Мохнатой лапкой ласкает искристый лёд.

И в этой бескрайней тьме, да на сотни вёрст
Леса и реки, и сёла по семь домов.
От фонаря столб света до самых звёзд,
И тишина, и шёпот из детских снов.

То шепчет, играя с ветром, сама тайга,
Косматой тьмой укрываясь от всех тревог.
В ночной глуши чуть теплится огонёк —
Там кто-то греет руки у очага.

Обратный путь давно уже замело,
А я не жалею, да и не боюсь зимы.
И почему-то мне на душе светло
От этой черной, глубокой, бескрайней тьмы.

Эй, поэт!
Сколько тебе осталось лет?
Сколько в тебе этой сладкой жажды?
Ты ведь и сам иссякнешь однажды.
Пьёшь чёрный космос глотками дней,
гроздья галактик во рту солоней
моря…
Косточки звёзд плюёшь на бумагу
слово к слову
и всё о ней.
Радуга растёт из тебя
и, огибая город,
льётся, цветистую спину горбя,
каждой девчонке за ворот.
Что ж ты такого в стихах нашептал,
что взволновался целый квартал?
Выплеснул небо, закрыл портал
И спать.

Я не выше вас. Я просто птица.
Я летаю в небе. Я – летаю!
Я люблю вас всех. Я всех простила,
Если это чувство не взаимно.

Я не ниже вас. Я просто море.
Я у ваших ног. Ах да, простите,
Я раскинулось так непристойно,
Ваши туфли трогаю без спроса.

Я молчанье. Я опять молчанье.
Я молчанье о простом и вечном,
А ещё о неслучайном встречном,
Но об этом не сейчас. Не время.

Слегка пьяна, взволнована, легка,
Любовница курчавого поэта,
Танцует осень на поминках старика —
Болезненно-удушливого лета.

Прохладой веет от её волос,
И в пёстрых юбках заблудился ветер.
Танцуй, красавица, тебе так много слёз
Судьбою уготовано на свете.

Но это после. Нынче не остыл
Ещё сентябрь, и веселится осень.
Взметнулись юбки! Боже, что за стыд —
Она уже наряд готова сбросить!

Не знает, глупая, что ей недолго ждать.
Придёт другая, холодней и строже.
Ей – царствовать. Тебе же – лишь плясать
И для неё готовить трон и ложе.

У нас ноябрь – уже зима,
И вдвое короче дни.
И если я не уйду сама,
То ты меня прогони.

Когда землей овладеет лед,
Все блекнет, как в кислоте.
А то, что выжило, предстает
В пугающей наготе.

Морозом скомкана мишура —
Мир бабочек и стрекоз.
Воланы, рюши и веера.
Упали к ногам берёз.

И больше нечему укрывать
Корявость древесных рук.
И сразу ясно, кому плевать,
А кто, как и прежде, друг.

Лишь те, кто смог сохранить огонь
Без фальши и мишуры,
К груди прикладывают ладонь,
Смеются и жгут костры.

В моей душе не найдешь тепла,
Я стылым ветвям сродни.
Я сотню раз тебе солгала,
И ты меня прогони.

Разве ты отличаешься чем-то от прочих?
Плечи, родинки на груди,
волосы, в волосах бигуди.
Среди ночи
загорелся экран. Гляди!

Разве ты удержишься от соблазна
знать запретное, пока он
морщится, всхрапывает сквозь сон.
И контрастно
в темноте подмигивает смартфон.

Ева, кто же тебя сейчас искушает,
если яблоко надкусили давно?
Вот, смотри, на задней панели оно.
Иссушает
любопытство, и змей заглянул в окно.
Сколько долгих веков назло запретам
в беззаветном, диком желании знать
вновь и вновь врываешься обнажена,
и секреты
раскрываешь, правдой обожжена?

Тайны будней, будущего, мирозданья,
зарождения жизни – да всё равно —
не дают покоя и мирных снов.
Ты созданье
ненасытной вечности ледяной.

Но гнетёт непосильное бремя знаний,
чёрный стыд охватывает, как река,
тянет вниз, соскальзывает рука,
и сознание
застилают серые облака.

Раз – очарование.
Разочарование – два.
В тёплый сон отчаянье
Ворвалось сквозь зыбь покрывал.

Там за тёмной шторою
Плачет, стонет, мечется ночь.
Спрячь меня от шорохов
И от снов, холодных, как дождь.

И сейчас мне видится:
Только тронешь створку окна —
В наше счастье кинется
Скользкая холодная тьма.

Там за дверью лазает,
Ищет, завывает и ждёт
Страшное, безглазое, Бледное.
А если найдёт?

Говори ж без умолку
И целуй, и дай мне вина,
Только не смотри во тьму
И не трогай створку окна.

Потуши жар лица о ладони
И забудь этот день. И не вспомни,
Как безумна была и как рада
Лишь коснуться, дотронуться взглядом,
Вспыхнуть заревом, дрогнуть и скрыться
Под ресницы… И там затаиться.
Уходи, не гляди. Я чужая.
Я тебя не зову и не знаю.
Нет, останься, скажи только слово.
Что вам нужно? Ах да, полвторого…
Запылали предательски щёки…
Не заметил. Как больно. Жестокий.
Потуши жар лица о ладони.
И забудь…