Вячеслав Камедин - Здравствуйте, люди!.. Я к вам пришел

И порой душою неразумной

Ты дарить спешила всем его…

Люди – просто люди, их коварство

Лишь из страха зерен рождено,

От тебя несли жестокое лекарство,

И несли тебя сжигать в костер…

И ты плакала, моя колдунья,

И кляла в себе то волшебство,

И душой незрелой, неразумной,

Всё хотела вытравить его…

Люди – просто люди, пусть коварство

Губит то, что было рождено…

Ведь они не знали, ты несла лекарство

Ты несла любви святой костер…

Есть тонкое величие в ночных роптаньях,

Во тьме пугающей до дрожи роковой -

Соприкоснуться через страх к священной тайне,

Чрез ужас ощутить мир неземной.

Пройти сквозь панику, почуять нечто,

Что не присуще для дневных сует:

Ты знаешь, там, в стене за гранью млечной

Живет чудовище преклонных лет…

Оно тоскует без любви, печалится без ласки,

Оно себя терзает мыслями жестоко…

Ты слышишь, вновь в стене толчки дыханья часты?

Оно скорбит там одиноко…

Ты в туалет, не зажигая свет в квартире,

Спешишь стремительной слепой тропой…

Не страшно?… А чудовище в стене в соседнем мире

Всё ждёт, чтоб ухватить тебя рукой…

Всё ждет, чтоб утащить тебя с собой…

Затаи дыханье,

Завяжи глаза,

Вслушайся в далёкое беззвучье…

Тихий стон,

Тихий звон,

Тихое печальное нельзя..

Угадай все звуки светолучья.

Переливы перезвонов перводней,

Небытийных мыслей зарожденье,

Там купают огненных коней,

Гаснут шепотом там наводненья…

Различаешь звуки ты иль нет?

Ты еще не знаешь, всё имеет твёрдость,

Всё имеет вес, имеет запах, цвет…

На моей промежности потертость…

Я спешил туда, я гнал коня,

Сбились, стерлись у него копыта,

Издыхает он, подыхаю я…

Отправляемся мы с ним в забыто.

Вслушайся в тот гам небытия,

Не дыши, расслышишь все ты звуки -

Слышишь мерный звон?

Услышь, пожалуйста, ведь это – я,

Превращенный смертью

В тихий, тихий лучик.…

В одиночестве есть преимущество:

Никто тосковать по тебе и не будет,

Делить не будут твое имущество,

Говорить, что жил как ублюдок…

В одиночестве есть некий порядок:

Ты собран, сосредоточен… и пусть на себе…

А с кем-то… ты всё-таки просто придаток

К мужчине иль женщине, или семье…

В одиночестве есть созерцание

Движения мира, прозрачен мир в нем…

А с кем-то.... одно лишь терзание:

Где? Сколько? Когда и почем?..

Падают птицы…

Оземь…

Насмерть…

Мило ресницы

Касаются нижнего века.

Мужчина и женщина…

Ласки и распри,

Игры жестокие

По сокращению века.

Клятвы навечные:

В один день, в один час

Умереть бы нам…

Вот и торопятся они с исполнением.

Людишки беспечные

Не живут,

А блуждают по снам,

Кошмарами делают своё сновидение…

Падают птицы…

Оземь…

Не подпереть больше крыльев воздухом…

Падают листья в осень…

Люди завязывают глаза разговорами…

Словами набитые пазухи досыта -

С глупыми ласками, с умными спорами,

С необходимыми людишкам раздорами…

Я жду того, что перестану ждать.

Надеюсь, перестану я надеяться.

Зову уменье, как любовь не звать,

И одиноким быть осмелиться.

Так странно – одиноким быть, но избегать,

Так странно – мучаться тоской, но жить тоскую.

Смиренье призывать, но сердце не смирять,

Судьбу не принимать, но жить такой судьбою.

Как силы мне найти осилить этот путь –

Путь пустоты, путь одинокого мужчины?

Опять горит той жуткой болью грудь,

Что выедает яму посреди грудины.

Так странно – почему я до сих пор

Борюсь с той болью, почему к ней не привыкну?

Какой же бред – мой вечный приговор

Мечтать сломить судьбы своей причину…

Девочка плачет. Сделали больно.

Низ живота. Жутка боль.

Пьяный мужчина. Уже всё спокойно.

Окно приоткрыто. Рассыпана соль.

Ей лишь двенадцать. Мечты и игрушки.

Руки его холодны и потны.

Красные пятна. Простынь. Подушки.

Водка и хлеб. И батон колбасы.

Душевнонагие в предел стихопаты,

Наотмашь живут, существуют взахлёб.

И мир этот им – только стены палаты,

Оббитые кожей – не ранились чтоб.

Они разбиваются всё же о мягкость,

Ломают суставы о наш поролон.

Горька им уютная пресная сладость –

Бросаются к прутьям палатных окон…

На прочность решётки – на прочность ладони,

Из бокса, из клети, из клиники проз

Шагнуть за запретный гнилой подоконник

Последним разбегом в стихийный стихоз.

Смирительной чёрствой и прочной рубашки

Порою по силам рукам их ремни –

И кто-то из окон уж жизнеэтажки

Ступил из прижизненной нервной судьбы.

– Погулять сходила б, деточка,

Днём ведь в городе спокойно –

Улиц тоненькая ленточка

Солнцем занята, людна.

– Я же – маленькая девочка,

Что и даже подоконник,

В голубятне точно жердочка,

Высоченный для меня.

– Что ж боишься, моя деточка,

Вон, взгляни, как весел город,

Будто в фантике конфеточка,

Весь искрится от тепла.

Каждый там, как листья веточки,

Дружным бесшабашным хором,

Словно дачники в беседочке –

Чаша радости полна.

Я сама была ведь деточкой,

Был и друг мой сильный молод…

И теперь пошла на светоч я,

Если бы ходить могла

– Ой ли, мамочка, советчица,

У времён иной уж норов:

Зло накрыло землю сеточкой…

Как же буду там – одна?

В страхе так сердечко мечется

Даже здесь, за ширмой окон,

За доскою ставень, грезится,

Что жестока там толпа.

Так и ждёт, что ваша деточка

Выйдет дурочкой из дома…

Долетит уж скоро весточка

Скорбным голубем тогда.

И поведает – ни вечером,

И ни ночью скрытной, чёрной –

Днём, при всём при праздном зрелищем

Мир покинуло дитя.

У рябят там кепки в клеточку,

А глаза хищны недобро,

Караулят они девочек –

Горячи у них тела.

Ваша скромненькая деточка

Им отпор не сможет долго

Дать, падёт и станет немощно

Делать, что велит игра.

– Что ж плохого в этом, девочка?

И тебя не было б, может,

Через девять светлых месяцев,

Как на праздник я пошла,

Где со мною пьяных десятеро –

Всех кто старше, кто моложе, -

В парке на простой скамеечке

В муках жизнь тебе давал…

Прозревший в темноте увидит только тьму,

Услышит тишину и пустоту вдохнёт;

Рванётся из всех жил взглянуть на красоту,