Люся Препинакова - Отстань, любовь!

Пчёлы полезны мёдом,
Море полезно йодом,
Овцы полезны мясом,
Тропики – ананасом,
Солнце полезно светом,
Рифмы – всяким поэтам…
Мы – бесполезны друг другу.
Ходим, как кони, по кругу.
Нет в нашей связи опоры.
Только привычка.
И шоры.

Люстра – пуп потолка.
Смотрит на всех свысока.
На выключатель – злится,
Даже его боится,
Даже слегка качается,
Когда от него включается.

Так же, как люстра,
Мы злимся.
Так же – себя боимся.
И на сто ватт включаемся,
Если глазами встречаемся…

Всё было невкусным, до чёртиков пресным,
Ты был предсказуемым, неинтересным,
Унылым, как осень, упрям как баран,
Оставил мне много нешуточных ран.
Влюбилась – как кошка! Жалела – как мать!
Готова была понимать и прощать.
И вляпалась, словно в коровью лепёшку!
Подставила жизнь мне за что-то подножку.
Как зомби, не чуя ни нюха, ни глаз,
Я впала в какой-то безудержный транс.
Не вспомню ни ласки, ни ручек умелых,
Ни умных речей или диспутов смелых.
Невзрачный, нелепый, неумный – нихиль!
Мне надо бы сдать всё, что было, в утиль!
Но… Сжатым комочком в душе, в уголке,
Любовь моя ноет в привычной тоске.

Нас затянуло, как в воронку
Водоворота страсти тел,
И чувства падали вдогонку,
И разум в спешке с нас слетел.

Когда же голод утолили,
Когда прислушались к себе,
То оказалось, – не любили,
Хоть и совпали по резьбе.

Вагон нелюдим и холоден.
Ты едешь один,
Ты голоден.
В портфеле, в фольге запелёнута туго
Варёная кура – бледна и упруга,
В прозрачном желе – как инклюз в янтаре.
А к ней прилагается пара яиц —
Крутых поневоле зародышей птиц.
А к ним полагается хлебушек, соль
И баночный пенный пивной алкоголь.

Ты ешь с аппетитом, хрустишь огурцом
И смотришь в окно подобревшим лицом.
Потом, машинально качнув занавеску,
Ты в прошлое пробную шлёшь эсэмэску…
И вздрогнет от радости твой телефон,
Звонком оглушив полусонный вагон!..

На столике чай и печенье.
И всё не имеет значения.

Мы целовались
В уши,
Шеи,
Туда-сюда,
Всё горячей,
И на вершине ощущений
Смычок пронзил виолончель.

Впадая в пыл, мы пали на пол,
Скрипел под нами ламинат.
Ты брал породисто, нахрапом
И улыбался невпопад.

Я не так наивна, как тебе хотелось.
С недозрелым плодом перепутал спелость.
Ждал повиновенья, веры априори,
Окунулся в речку – разлилося море.

Я не так терпима, как тебе казалось.
Я давила ярость, ты давил на жалость.
Мысленно терзала кудри Олоферна.
Чтобы не сорваться, улыбалась нервно.

Я не та, не думай, что в бессильи плачет.
Отдохну от стресса и получишь сдачи.
Зуб оплатишь зубом и за око – оком.
Ты не бойся, милый, я не так жестока.

И однажды я всё же уйду навсегда,
Не внеся в твою жизнь никакого вреда,
Помолчу обо всём, посижу на дорожку,
Против шерсти поглажу противную кошку,
Не скажу глупых слов, мне важна тишина,
И повиснет вопрос, и сутула спина…
…Не моя, не твоя и не кошкина спинка —
Это нашей любви позвоночник-тростинка…

Я инвестирую в тебя
Свою любовь, свою заботу.
Ты инвестируешь себя
В свою любимую работу.
И не соперница я ей!
Могу завидовать лишь люто,
Что любишь ты её сильней,
Без разносолов и уюта,
Готов всего себя отдать!
А мне б хотя бы дивиденд…
Мне надоело прибыль ждать.
Зис из зе энд.

Вот ты вошёл – и лампочка зажглась!
Светило! – от тебя всё засияло.
В твоих лучах я отогрелась всласть,
А мне всё было мало, мало, мало…

Но ты ушёл – и свет погас во мне.
Я прячусь от ненужных в тихий омут.
И бегают мурашки по спине —
Тебя, мой свет, зовут ко мне и стонут!

Ты режешь взглядом
И колешь словом.
Я словно бабочка на булавке —
Полёт мой прерван и мир мой скован —
И я твоей подчиняюсь правке.

Ты давишь тоном
И душишь пылом,
Снимаешь тонкой кудряшкой стружку.
В руках твоих – колдовская сила.
Но ты сломаешь свою игрушку…

Мы мяли пол, мы двигались в пол-ритма,
Тела слепились в томном единении
И ощущений чувственных палитра
Обогащалась от прикосновений.

Летели звуки в ульи-уши наши
И мы звучали оба в резонансе,
И ни одной нелепой ноты фальши —
Ни в в нас, ни в опьяняющем балансе…

В окрошке плавает редиска
И квас гоняет пузырьки.
Ты от меня как будто близко,
Но всё же мысли – далеки.

Мы, как часы, остановились —
Не слышен бой и стук сердец.
Когда-то мы легко влюбились,
Теперь с окрошкой ждём конец.

Пока в тебе бурлят гормоны,
Пока твой нюх учуял след,
Скачи, сбивай свои подковы,
Лети, как пламенный привет!
Адью!..

Доел окрошку.
– Вкусно?
Кивнул, спасибо не сказав.
А мне опять чего-то грустно.
Хотя ты прав.

Давай держать себя в руках!
Тебя – в моих, меня – в твоих.
Летит любовь на всех парах
И с ног сшибает нас двоих!
Мы крепче держимся, пока
Слились в единое «оно»,
И где твоя/моя рука,
И что потом – нам всё равно,
Как и куда шагать ногам,
Пока живём глаза в глаза…
Нас сбил любовный ураган,
А не банальная гроза!

Было нам когда-то по тринадцать.
(Не когда-то, точно помню год.)
Мы с тобой учились целоваться,
И глазел на нас с ухмылкой кот.
(Кличка у кота была смешная,
Но царапал, с*ка, до крови.)
Я в тринадцать (глупая такая!)
Целовалась только по любви.
Целовал ты плохо (как клевался)
И шептал словами из кино.
Кот смотрел, зевал и усмехался —
Он таких не видывал давно.

Объяснять уже не надо.
Обещал – не значит «должен».
Мы с тобой никак не сможем
Быть рядом.

Взгляд больного носорога,
Голос грубый, жесты вялы,
Говоришь небрежно, мало.
Мне – много.

Я не сдерживаю гнева,
Расправляю нервно плечи.
Ты испортил жизнь и вечер.
Хук слева.

Опустела без тебя квартира
(Так и хочется запеть «…Земля…»),
Ты забрал с собой мои полмира
И удрал, как крыса с корабля.