Михаил Левин - Закатный час. Cтихи разных лет

Литературно-художественное издание

Рисунки Якова Самойловича
В оформлении обложки использован
фрагмент картины Наталии Рудзиной

© Михаил Левин (тексты), 2022
© Яков Самойлович (рисунки), 2022

Набиты трюмы рыбой и вином,
Горланит гимны пьяная орава.
Войска плывут в Колхиду за руном,
Им боги даровали это право.

Не зря же говорил верховный жрец,
Ссылаясь и на миф, и на обычай,
Что золотая шерсть чужих овец
Считается законною добычей.

И надувает паруса Борей,
И брызги холодят хмельные лица.
Хотим руна и славы поскорей —
Всё будет наше! Всё нам пригодится!

В каюте улыбается Ясон,
Надеясь на предательство Медеи.
Солдаты погрузились в сладкий сон,
Навеянный величием идеи.

Пусть большинство вернутся на щите,
А со щитом – совсем-совсем немного,
И дети одичают в нищете,
И вдовы зарыдают у порога —

Пусть! А пока что все забылись сном,
Сомнения не давят им на плечи.
Суда плывут в Колхиду за руном.

А там и до Тавриды недалече…

Здесь мрак непроглядный,
Здесь давит дремучая мгла…
О нить Ариадны!
Куда ты меня завела!

Летучие мыши
Шуршат перепонками крыл.
Я к пропасти вышел,
Я свой поворот пропустил.

Напрасно о лаврах
Я грезил в чаду суеты:
Здесь нет Минотавра,
Все залы темны и пусты.

Здесь души, как лица,
Грозят зарасти бородой.
И не с кем сразиться —
Вот разве что с этой стеной.

Смешно и досадно.
Уже не помогут слова.
И нить Ариадны
Натянута, как тетива.

Становится душно.
И в сон начинает клонить…
Смотрю равнодушно,
Как рвётся жестокая нить.

Твои глаза, как серые каменья,
Не пропускают солнце и дожди.
Какие мне ещё нужны знаменья? —
Зрачки кричат: «Спасения не жди!»

Я верю, что ещё во время оно
Они таили смертную печать,
И ты, моя милейшая Горгона,
Мужчин любила в камни превращать.

Но я тебе давно по духу ближний,
Не попадусь в расставленную сеть:
Мой взгляд и холоднее, и булыжней,
А сердце научилось каменеть.

И мне не страшно жить среди камней,
Как я, тепла лишённых и корней.

До поры непостижимо – и пока неинтересно —
Что назначили мне сверху или выбрали внизу,
Лето красное пропето, и цена ему известна,
А теперь иду по снегу и салазочки везу.

Никаких тебе спасений, никаких тебе спасаний,
Будь ты трезвый, будь ты пьяный или триста раз больной,
Ни суббот, ни воскресений, ой вы, сани мои, сани,
Мёрзлый груз десятилетий, что скопились за спиной.

Никогда не доводилось жить за пазухой у Бога,
Никогда ещё не бегал у Судьбы на поводу,
Только в качестве итога – эта белая дорога,
И ведёт дорога в гору, по сугробам да по льду.

Всё завьюжено в округе, холод – волчий, не собачий,
Даже если поскользнулся и над пропастью повис, —
Будет так, а не иначе, вот условие задачи:
Дотяну их до вершины – сани сами съедут вниз.

Обходя сторонкой горы, станут умники открыто
Потешаться над беднягой, что живёт не по уму,
А с немодным чувством долга, хоть давно уже забыто,
И кому я это должен, и за что, и почему…

Мерцает тусклая звезда
В немыслимой дали…
Как тяжко знать, что навсегда
Оторван от земли.

Зачем я застил столько лет
Собою белый свет,
Когда в итоге смысла нет,
Когда опоры нет?

Я был, как вы, и жил, как вы,
О люди и кроты:
Не подымая головы
От вечной суеты.

Богов усердьем веселя,
Работал, сколько мог.
Но пробил час, когда земля
Уходит из-под ног.

И я сказал себе: «Чудак,
Перед тобою высь,
Ты жил не так, ты жил не так —
Попробуй, поборись!»

Я упивался той борьбой,
Пока хватало сил,
Сцепившись со своей судьбой,
Почти что победил.

А люди счёт иной вели
И ахали вдали:
«Ах, он оторван от земли,
Оторван от земли!»

И мелкой злобы не тая,
Что я не приземлён,
Насочиняли, будто я
Одной землёй силён.

Но помнит эхо древних скал
И помнит звёздный лес
Того, кто землю потерял
И не обрёл небес.

Из тысяч нескончаемых утрат,
Из боли оглушительной вчерашней
Был выстроен твой персональный ад,
Вполне привычный и почти домашний.

Там стыли воды Леты, а за ней
Струились дни, и каждый день был – судный,
И стала тенью ты среди теней,
Безликой, безымянной, беспробудной.

Но я-то помню: ты была иной —
Земною и до крайности отважной.
И я спустился. Боги надо мной
Смеялись иль мужи – не это важно.

Но будет вечер чистым, как слеза,
Свет нежности поборет злые тени,
Я зацелую пальцы и глаза
И головой уткнусь в твои колени.

Так я решил – и, значит, будет так,
Не устрашусь огня или металла,
Ведь даже муки адские – пустяк
В сравненье с жизнью, где тебя не стало.

Хотя и не гожусь в поводыри,
Я вызволю любовь из пасти ада!
На это мне сказали: «Что ж, бери,
Но здесь в её лицо глядеть не надо».

Мы шли из невозвратной стороны,
И тени нам кивали равнодушно.
А стены были так раскалены,
Что фонарей и факелов не нужно.

Но вдруг меня объял холодный страх:
А ты ль идёшь за мной дорогой зыбкой?
И я взглянул… И тьму узрел в глазах,
И встретился с циничною улыбкой.

Ты, выдыхая сигаретный дым,
Мне бросила: «Ну что же это значит?
Не нравлюсь? А когда был молодым,
То на меня смотрел совсем иначе.

Ужель теперь пришлась не ко двору?
А говорят ещё, что время лечит.
И за любовь я много не беру:
Две драхмы и стакан чего покрепче».

Уже виднелся выход впереди,
Но злое пламя позади мерцало.
И прошептал я тихо: «Уходи!» —
И тень любви немедленно пропала.