Ольга Никитина-Абрамова - Просто иду…

Шуба и шапка – весь в инее ворс,

Путник, уставший, и согнутый торс.

Губы синюшные шепчут: "Спаси!

Дева, скорее костёр запали!"

Дальше немеют черты на лице,

Юная путника держит в кольце…

Жарко сгорает в том чуме костёр,

Путник на шкурах с Синильгой вдвоём,

Зубы отчаянно бьются под ритм,

Косы танцуют под бубен любви…

Куст можжевеловый пряно дымит,

Было, иль не было… в тайне сгорит.

Путнику слышен в ударах мотив

Быстрой реки и молитвенный стих.

Светит солнышко в окошко,

По трубе промчалась кошка.

Как же так всё получилось:

Небо яркое светилось.

И светились облака,

Рисовались свысока…

Я сегодня рано встала,

О тебе всё я гадала:

Может, быль, а может, небыль,

Может, мы летали в небе.

Задевали облака

И кружили свысока.

И летали с нами вместе

Галки, вороны в фиесте,

Карнавалы и парады,

Фейерверки и шарады.

Танцевали облака

И кружились свысока.

Вот цветочки на лужайке.

Ушки свесил милый зайка,

Пусть цветочки на подушке,

Серый зайка лишь игрушка,

А подушка – облака,

Мы ныряем свысока.

Может, в сказку я не верю,

Сочинять я не умею,

Неужели, в самом деле,

Счастьем стало это лето?

Закружились облака

И глядели свысока.

Что ж такое получилось?

Неужели я влюбилась?

Неужели, в самом деле,

Счастьем стало это лето?

Я влюбилась в облака,

Что глядели свысока.

Светит солнышко в окошко,

По трубе промчалась кошка.

Как же так всё получилось:

Небо яркое светилось.

И светились облака,

Рисовались свысока.

Мелодией сладчайшей упиваясь,

Струна являла миру трепет свой,

Смычок проигрывал на струнке вальсы,

Отчитывая сольно в ритме дрожь…

Он нежно прикасался к плоти струнной,

Блаженно трепетала в кольцах суть.

Неслась гармония из звуков буйных

В смычковых жестких перегибах струн.

Пружинился до хрипоты под оком

Натянутого древка волос… винт,

Струна расслабленно неслась под волны

Сцепления сильнейшей плоти… миг…

Я в храм войду: как плат на брови,

Внесу свою девичью боль,

Любовь, бурлящая на крови,

Фонтаном зарыдает вновь.

Заботливые руки тянут

Ажурную с кистями шаль:

«Возьми, дитя, пусть юбкой станут

В узорах нити, как печаль».

Я взгляд мольбы в слезах бросаю

На золотой иконостас,

Меня седьмой стрелой венчает

Взор Богородицы на Спас…

Медовый Спас и крест на вынос,

На коем сын её распят,

В святой Софии, как на выброс

Из царства Света, что не свят!

Слеза водою обернётся,

Чтоб мёдом в жизни на крови,

Чтоб избежать вдовы сиротства,

Когда есть муж, но нет любви.

Свеча стоит от горя в кольцах,

Трещит в рыданиях фитиль,

И шепчут губы-богомольцы:

"Когда восстанешь из руин?"

Время просачивается в голый песок откровений,

Словесная мишура сползает серпантином в мир,

Каждая деталь наполняется горизонтом сомнений,

Где же прорезанный мир, не видящий ни зги…

Каждая больная душа жаждет счастья,

Но каждого из ста тысяч не напоишь тремя кувшинами вина,

Не накормишь тремя ершами с тремя хлебами,

Как в троичной формуле тела: эмоций – разума – сна…

Возвращение к себе – болезненное изменение

сознания и эмоций,

А плоская тюрьма высасывает все их соки,

Но может, это даст свет для многих

Или откроет путь в не знаемое раннее…

Мне полевой букет подарит милый утром,

И я увижу в нём ромашек три,

Любовь кружит от нЕчета и чёта в сутре,

А василёк синеет в нём внутри.

Там с василёчком колокольчик нежный дружен,

Еловый запах ветки хвои в дар,

Белеют лепестки вокруг пушистых ручек…

Я прижимаю лепестки к губам.

Лелею каждый лепесток и пью их сладость,

Юбчонок, ярких, полевых цветов,

Беру губами мёд, как хоботками, радость…

Я наполняюсь трепетной мечтой.

Наполнилось небо дождинкой-слезой,

Я так сожалею, что ты далеко…

Летят поминутно за мной на краю

Тоска и печаль, как птицы на юг.

Летает над домом моим пара птиц,

Под крышей воркует тихонько каприз,

Ты так далеко – я боюсь потерять

Тончайшую в мире прозрачную связь.

Я в каждой минуте прощаюсь с тобой,

Застыв на мгновение в мире своём,

Твой голос спасает меня от потерь,

А я убегаю от бездны, поверь.

Беспечны люди, совершая глупость,

Живут, как будто рамка для картин,

И ценят внешний лоск и сытость пуза,

Не думая, что ценна наша жизнь…

Она бежит, проскальзывает в колбе

Песчинкой малой по стеклу потерь,

Вот юность только ликовала в школе,

Теперь коленки сковывает спесь…

Замрешь на миг – и станет вдруг противно,

Что мог прожить, как тысяча чертей,

А что вокруг? Вокруг одни излишки,

Издержки комильфо, комфорт червей…

Навозный жук летать умеет то же,

Как чайки, галки, воробьи, стрижи…

Но низко над своей грядой навозной,

Не видя дальше носа от межи…

У пустоты нет имени и места,

У красоты сто тысяч лиц и рук,

Когда кружится покрывало Весты

На небе в миллиардах звёздных губ,

Amata входит в жизнь твою иголкой,

Втыкаясь в пух игольницы златой,

Как босиком хождение по тропке

В древнейший храм огня простой мечтой…

Приапа маска не пристала в страсти,

Бог сладострастия, земной герой,

Был побеждён ослом – осла в несчастье

Убил, закинув в небеса звездой…

Под маску прячут лица лицемеры,

И убегают тихою волной,

Когда скрывать приходится измены,

Тогда под маской спрячется любой…

Под маской малодушие таится,

Хотя удобно, но темно душе,

Конечно, если совесть измельчилась,

Тогда и маска на судьбе клише…

Быть в наше время честным малым вредно,

Быть искренним – тем более грешно,

Самим собой быть что геройство, в целом,

Не нужно подставляться грязи ног…

Но если ты не хочешь быть двуликим,

Тогда готовься получать толчки,

Взашей погонят по издёвкам диким,

А после наплюют в колодец зги…

*зги – кроха, капля, искра, малость чего… (этимологический словарь… использование авторское…в данном контексте – чистоты, света, души.)

Я тысяча имен и тысяча страданий,

Я бог любви и нежного закланья,

Невеста, заточенная в любовь и знанья,

Служить должна любви без ожиданий.

Алтарь – зажженный светоч жертв и содроганий,

Служу ему по мере сил желаний,

Пройдёт мой срок – отдамся вся я страстной тайне,